Они скакали уже пятый день, останавливаясь лишь только затем, чтобы подкрепить силы полоской вяленого мяса с лепешкой да немного поспать. Пожалуй, обоих гнало вперед желание оказаться как можно дальше от оставшегося позади табуна, отношения с которым были разорваны. Нет, Быстроногий Олень ни о чем не жалел, он сам сделал свой выбор и не желал больше оглядываться назад, но как-то непривычно было ощущать то, что они теперь остались одни, наедине с достаточно враждебным миром. Нет, каурый кентавр ничего и никого не боялся, смотрел вперед с гордо поднятой головой, но в груди поселилось странное, неприятное, какое-то неуютное чувство, которое не давало покоя.
Не удивительно, что, чем дальше они с Черным Дроздом уходили, тем угрюмее и мрачнее становился Ункас. За все время пути жеребцы по большей части молчали, изредка обмениваясь парой фраз на стоянках при необходимости, и это тоже угнетало, как и неопределенность впереди. Каурый не тосковал по родным и табуну, нет, но в отсутствии оных были и свои минусы. Не на ком было сорвать накопившееся раздражение, свое плохое настроение, выпустить пар. Спокойный и уверенный в себе Чогэн, как давно уже было проверено опытом, для этого не подходил, да и не хотелось как-то ссориться с единственным другом. Учитывая и тот факт, что оный друг был единственным близким существом на много миль вокруг. Единственным, кому можно было доверять.
Но к вечеру пятого дня скачки терпение лучника подошло к концу. Он вымотался, хоть и не хотел себе в этом признаваться, устал просто скакать вперед без видимой цели и вообще просто злился на весь мир вокруг.
- И что ты собираешься делать дальше? - довольно резко задал он назревший вопрос, стоило только им остановиться в худо-бедно подходящем для ночевки месте. Ункас был на взводе и внутренне уже готовился сцепиться с другом, если тот решит напомнить младшему товарищу о том, что его, собственно, никто за собой не звал и из табуна силком не тащил. Такой ответ был бы, пожалуй, логичным и правильным в ответ на резкий, почти злой тон, и его, пожалуй, легконогий охотник и ждал.

- А потом? - спокойствие вороного только сильнее завело Ункаса. Ну что он с ним, как с маленьким прямо! Лучник нервно взрыл землю копытом, выдрав с корнями несчастный кустик травы, на свою беду подвернувшийся под копыто, - Куда мы двинемся дальше? Куда мы вообще идем? - и сколько еще идти? Вопросов было много. Нет, он, конечно, доверял другу и искренне надеялся на то, что тот знает, что делать, но раздражало то, что Черный Дрозд не спешит посвящать младшего товарища в свои планы. А каурому надоело хвостиком плестись следом, не зная даже их цели.
И, разумеется, расписываться в собственной слабости, признавать, что устал и видел эту охоту у Синиструма в заднице, Быстроногий Олень не собирался. Только гордо вскинул голову и схватился за лук:
- Я не устал! - переметные сумы он, аккуратно отстегнув, мягко уронил рядом с вещами Чогэна и, колеблясь, переступил с ноги на ногу, - А что, еда уже закончилась? - выслеживать дичь в незнакомом месте, да еще на ночь глядя, не улыбалось совершенно. Степь была непривычно тиха и, казалось, безжизненна. Тут и охотиться-то не было на кого, разве что попытаться поймать парочку кроликов или луговых собачек. Или надеяться, что крупная птица пролетит...
Рядом журчал небольшой родничок, но рыбы там явно не было, мелкий слишком. Разве что лягушки водились, быть может, но если и так, то молчали, напуганные вторжением двух кентавров. В общем, приличной добычей даже не пахло, а есть после долгого пути хотелось. Но в сумах, вроде бы, оставались еще лепешки...

- Сам ты... мелкий... - Ункас только оскорбленно клацнул зубами и отвернулся. Против правды не попрешь, он и сам прекрасно понимал, что Черный Дрозд старше и массивнее, да и тяжелее его раза в два. Вот и относится как к мелюзге, которую опекать надо. В племени, признаться, это полезно было, каурый частенько лез в драку по поводу и без, зная, что приятель всегда поможет, но сейчас, когда они ушли из племени, это снисходительно-покровительственное отношение раздражало. Разве они оба не мужчины, не воины? Разве не должны быть равными, раз вместе отринули старую жизнь?
На юг, значит. К поселениям. Поселениям кого? Оборотней? Быстроногий Олень раздраженно хлестнул себя хвостом по боку. Им что, придется выпрашивать у кого-то кров, чтобы не замерзнуть? Да и так ли их рады будут видеть на уже обжитых территориях? Чужаков мало кто любит, особенно вооруженных.
"Бесполезен?" Карие глаза лучника опасно сощурились. Значит, он всего лишь обуза? И даже драться не умеет? Как будто он ни разу копья в руках не держал! Доводилось Ункасу и с легким копьем охотиться, и с гарпуном рыбачить. Сумеет, если что, и в бою сориентироваться! Так что в ответ на оскорбительное предложение остаться у костра и потренироваться молодой кентавр взбрыкнул, сбрасывая с крупа руку Чогэна и стараясь мстительно наподдать ему копытами, и громко фыркнул:
- Сам тренируйся, из тебя добытчик хуже, чем из меня воин, - правда, даже язвить сейчас не хотелось. Быстроногий Олень подхватил лук, поправил за спиной колчан со стрелами и решительно потопал прочь от костра, снисходительно бросив: - На охоту пойду я.
И пусть только Чогэн попробует его назвать бесполезным!

Впервые в жизни каурому удалось вывести Чогэна из себя, хотя Ункас и не понял, почему его приятель вдруг так взбесился. Не понравилось ему, что плохим охотником назвали? Так правда это! А уж о том, что друг себя вожаком возомнил и требует беспрекословного подчинения, Быстроногий Олень и помыслить не мог.
Но драться так драться! Еще одна возможность продемонстрировать этому чурбану, что не так уж слаб и бесполезен. Да, Черный Дрозд был сильнее, гораздо сильнее, но молодой кентавр не собирался с вороным силой мериться. Он был ловчее и быстрее, и потому метнулся в сторону, ускользая от приятеля, не позволяя ему себя поймать. И от души встретил его копытами, лягнул обеими ногами, уж постаравшись вложить в удар всю свою силу. И тут же снова в сторону скакнул, разворачиваясь к противнику всем корпусом и с яростным боевым кличем поднимаясь на дыбы.
Это был вызов, самый что ни на есть настоящий. Ункас искал возможность выпустить пар - он ее получил, и отступать не был намерен, хотя и мог бы просто сбежать. Чогэн его бы не догнал. Но нет, пусть не думает, что самый сильный и главный тут!
- Только попробуй подойти! - каурому пары мгновений достаточно было, чтобы отточенным движением вытянуть из колчана стрелу и наложить ее на тетиву. Теперь острие стрелы было направлено в грудь Черному Дрозду. Лучник опустился на все четыре ноги, потому как на задних балансировать было не слишком удобно притом, что он собирался стрелять, глазами сверкал яростно, зло, широко раздувал ноздри и вообще был полон решимости спустить тетиву при необходимости, - Я тебе не жеребенок, которого наставлять и опекать нужно. Не смей мной командовать!

Каурый кентавр тяжело дышал, напряженно глядя на взбешенного друга. В первую секунду ему показалось, что придется все же спустить тетиву, чтобы остановить Чогэна или хотя бы показать ему серьезность своего намерения любой ценой отстоять свою независимость, но, к счастью, не пришлось. Тот сам остановился, заметив стрелу, направленную ему в грудь.
Не отступил, но не стал нападать. Ункас, разумеется, тоже стрелять не стал, но и лук все же опускать не спешил. Он был зол, взвинчен и готов к продолжению драки, даже если вороной в ответ на угрозу оружием схватится за свое копье.
Вот только глупостью это было несусветной - сцепиться из-за такой мелочи. Сгоряча лучник счел попытку друга его подчинить, поставить на место самым настоящим предательством, но сейчас, понемногу остывая, он начинал понимать, почему Черный Дрозд это сделал. В конце концов, тот всегда хотел стать вожаком, вот и пытался сейчас установить иерархию в их маленьком табунке из двух персон. Но сам-то Быстроногий Олень всегда хотел вырваться из жестких рамок иерархии, которую в родном табуне просто ненавидел! Всегда ненавидел склоняться перед тем, кто сильнее, и выполнять приказы. Он ведь думал, что в степи, вдали от табуна, все будет по-другому. Что они - друзья, в конце концов.
Возможно, сейчас стоило поговорить и выяснить все между собой. Молодой жеребец медленно опустил лук, возвращая стрелу назад в колчан, и замер, неверяще глядя на подбиравшего сумки приятеля.
Он что, собирается уйти?! Толстокожая заносчивая скотина!
Каурый налетел на Чогэна, с разбега толкнув его коленями в бок. Не ударил, просто толкнул, привлекая к себе внимание, и зло процедил:
- Какого демона ты снова это делаешь? Не решай все за меня! - закатывать истерики было глупо, но Ункас был слишком горяч, чтобы спокойно и обстоятельно разобраться в ситуации. Он всегда на эмоциях действовал, а эмоции в данный момент советовали дать вороному луком по дурной башке, чтобы в чувство привести, а не предлагать успокоиться и поговорить, - Да ты... Хватит себя так вести! Я пошел С тобой, а не ЗА тобой! - сам так решил, и все равно одного не отпустит, даже если этот хвостатый свин развернется и уйдет.

- Вести себя как Хонон, а не друг, которого я знал, - Хонона, вожака табуна, Быстроногий Олень терпеть не мог, хотя тот ему, в общем-то, ничего плохого не сделал. Просто главнее был и ему приходилось подчиняться, да и за языком следить в его присутствии. А Чогэн, видимо, с вожака пример взять решил, да еще и уйти собирается, строя из себя оскорбленного. Каурый сердито топнул ногой и оскалил зубы:
- Ты первый напал на меня. Я защищался! - кто бы говорил о доверии теперь... Но сейчас Ункас был растерян - между ними нечасто случались размолвки, да и мирились они быстро, но Черный Дрозд, похоже, всерьез собирался уйти, бросив друга одного посреди степи. Вбил себе что-то в голову, а значит, будет делать то, что решил. Упрямый ведь, как баран.
- Ты не можешь просто взять и уйти! - молодой кентавр взволнованно переступил на ногу, не зная, что теперь сделать. Запал после драки прошел, и из него словно весь воздух выпустили. Нет, нельзя просто стоять и глупо мямлить что-то, как ребенок, надо остановить этого упрямца, но как? Не бежать же за ним, в самом деле, со словами "не бросай меня, мне страшно одному"? Не то что бы лучник так уж боялся, но мысль о том, чтобы остаться посреди огромных степей совершенно одному была... как минимум холодной и неуютной. Почти пугающей.
Быстроногий Олень скакнул к своим сумкам и подхватил их с земли, лихорадочно застегивая ремни. Нет, не нужны ему эти припасы, он все равно пойдет следом за вороным! И в этот момент его щеку обдало порывом воздуха, хотя ветер к вечеру совсем стих - резко обернувшись, каурый успел заметить черную стрелу, просвистевшую над самым ухом Чогэна.
- Это не я, - ляпнул жеребец первое, что пришло в голову, машинально хватаясь за лук и вертя головой, силясь заметить, откуда стреляют, - Беги! - здесь, посреди степи, они у всех на глазах, как одинокое дерево. Более медленного и крупного Дрозда стрелами истыкают быстрее, чем он обыщет весь ковыль вокруг в поисках стрелка, а он, Ункас, еще сумеет какое-то время отвлечь внимание врагов на себя, вступив в перестрелку. У вороного будет время уйти.

Когда в бок Черного Дрозда вонзилась стрела, Ункас всхрапнул, широко раздувая ноздри, и взметнулся на дыбы, угрожающе молотя воздух копытами. Запах крови, расплывшийся в воздухе, подпитал ярость: как так, на них осмелились напасть какие-то твари? Красная пелена гнева застлала взор, но выкобениваться и героически подыхать здесь от чьих-то стрел лучник не стал, на этот раз благоразумно подчинившись приказу старшего кентавра и рванув за ним. Но, так как быстрее был, то моментально вперед вырвался, потом чуть притормозил, дожидаясь Чогэна, и снова сорвался с места, петляя, как заяц. Опытный охотник знал, в какую добычу труднее всего попасть, и теперь, оказавшись в роли этой самой добычи, постарался выбрать такую тактику движений, чтобы вражескому лучнику доставить как можно больше проблем. Не столько вперед двигался, сколько бросался из стороны в сторону, порой влетая боком в вороного, чтобы столкнуть его с траектории летящей стрелы. Хорошо еще враги далеко были, стрелы долетали уже на излете, довольно медленно.
Их пытались окружить, но, заметив впереди движение в гуще травы, каурый на скаку выстрелил сам. Может, хрип ему и почудился, но ковыль шевелиться перестал, а через несколько томительных мгновений они буквально налетели на двух орках с веревками и, вроде бы, сетью. Молодой кентавр не присматривался, он даже не заметил, был ли рядом еще кто-то из врагов, но в этих двоих он влетел грудью на полном скаку, раскидав их в стороны.
На этом, похоже, из окружения они вырвались – лучники орков остались где-то сбоку и позади. Теперь оставалось только нестись как можно дальше в степь, притормаживая, чтобы дождаться вороного. Плохо пристегнутые сумки матлялись туда-сюда, съезжая то на один бок, то на другой, но останавливаться и поправлять наспех застегнутые ремни не было времени. Скакать нужно было прочь от зеленокожих как можно скорее.

- ... ровной дороги.
Чогэн склонил голову. Встреча с чужим табуном вышла неожиданной и какой-то скомканной - на очередном перегоне они с Ункасом забрели глубже в степи, и еще прежде, чем сумели уловить непривычные, чужие знаки, их словили двое охотников.
Конечно, драки не последовало. Чогэн привычно взял переговоры на себя, ронял весомо редкие слова перед вождем, к которому их привели, отчего и получил предложение переночевать в их стойбище, а уже наутро двинуться дальше.
Табун отличался от их собственного. Жеребцы и кобылки были ухоженнее, чище, оружие было крепче. Чогэн остро чувствовал свою ущербность, недовольно морщился и следил, чтобы Ункас не сморозил чего.
И вздохнул спокойно лишь поутру, когда их и табун разделяли несколько миль бодрой рысцой.

Ункас обиженно притих. Он не ожидал от друга такого равнодушного ответа, рассчитывая на ответные извинения или что-то... более теплое, что ли. Но толстокожая вороная зараза извиняться не стала и настроилась дрыхнуть... Молодой кентавр засопел недовольно, но все-таки прижался покрепче к теплому телу Чогэна и тоже уснул.

Около месяца они шли, практически ни с кем не встречаясь. Только орков видели порой, да и то издалека, так что встреч с ними избегали. Степь даже для родившегося в ней каурого жеребца начала выглядеть одинаковой, словно они кругами ходили, и опостылела до жути. Так что неожиданная встреча с табуном, одновременно похожим и не похожим на их родной, всколыхнула в груди ностальгические чувства и вместе с тем взбодрила и обрадовала.
Собственно, больше всего обрадовали кобылки-близняшки, которые во время разговора "чужаков" с вожаком табуна строили Быстроногому Оленю глазки из-за спин старших. Он к такому вниманию не привых, так что смущался, краснел и старался не пялиться на красоток так уж откровенно, но ночью наверняка бы попробовал с ними отлучиться "на звезды посмотреть", если бы их с Чогэном не "пасли" вожак и его воины. Те присматривали за чужаками, наверняка как раз для того, чтобы кобылок не увели, так что великой и светлой любви не суждено было случиться.
Стоит ли говорить, что с самого утра Ункас был смурнее тучи и вообще поник духом? Он впервые почувствовал острую нехватку женского общества, хотя в родном племени на девушек даже не заглядывался, считал их глупыми курицами, недостойными общения. А теперь... Теперь чуть ли не слюнями захлебывался, вспоминая тех буланых близняшек. И понимал, как много упустил, ни разу не попытавшись в родном табуне подкатить к какой-нибудь кобылке. Черный Дрозд, вон, дочку вожака омурил...
Кстати, о нем...
- Слушай... А у тебя же с ней было, да? С дочкой Хонона? - неожиданно даже для себя поинтересовался лучник у вороного, задумчиво пожевывая сорванную на ходу травинку. Молодые воины редко похвалялись своими "подвигами" в этой области, потому как до старших могло дойти, такие связи всплывали редко, со скандалом и заканчивались обычно изгнанием из табуна. Ункас до того, как Чогэна застукали с той красоткой, ничего не знал об увлечении друга, хотя частенько "вслепую" прикрывал его отлучки, считая, что Дрозд занимается какими-то важными делами. Ну, дела-то и были важными, как оказалось, и вылились в это их долгое путешествие...

- Ммм... - покосившись на Ункаса, неопределенно ответил Чогэн. Думал он сейчас о том, что нужно все-таки выходить на жилые территории, о том, что нужно достать лучшее оружие - сравнение с повстречавшимися воинами неприятно било по его гордости, и вопрос друга застал врасплох. - Да, конечно, - Чогэн попытался понять смысл вопроса, но сдался и вынужденно уточнил, - к чему ты спрашиваешь? - и тут же насторожился из-за непрошенной мысли. - У тебя с ней тоже что-то было?! - он даже вскинулся, останавливаясь, сверля Ункаса испытующим взглядом.

- Нет, ты что! - поспешно развеял сомнения друга Ункас, нервно поведя ухом, - Мне просто... интересно. Ну, в общем... как это... ну... - молодой кентавр смутился, понимая, что его любопытство выглядит, мягко говоря, странно, и наверняка разумнее будет сделать вид, что он ничего не спрашивал. Чтобы не позориться лишний раз, ага, расписываясь в... собственной непросвещенности в сфере взаимоотношений с противоположным полом, вот.
- Забудь, - быстро бросил каурый, хлестнув себя хвостом по бокам, и поспешно скакнул вперед, делая вид, что очень заинтересован разглядыванием горизонта. И вообще, старейшины говорили, что воздержание полезно... Правда, кое-кто из молодых жеребцов со смехом добавлял, что "воздержание" и "не дают" понятия разные и путать их не стоит, но Быстроногий Олень искренне понадеялся, что Чогэн над ним насмешничать не станет.

- Как это... что? - удивленно переспросил Чогэн. Почесал недоуменно в затылке и поспешил догонять Ункаса.
- Я не люблю, когда не договаривают, - заметил он, косясь на друга. - Если ты не был влюблен в нее, то... - Чогэн явно соображал с трудом. - Ты что, никогда не... - они ступали на шаткую почву, которую Черный не любил. Потому что не мог потрогать.

- Я не не договариваю! - моментально вскинулся каурый, но так же быстро притих, понимая, что своими взбрыками ничего не добьется. Скорее, еще больше запутывает и без того не слишком быстро соображающего приятеля, который явно о чем-то другом замечтался. Эх, как же все сложно...
- Да. Никогда, - совсем тихо признался Ункас, тяжело вздохнув. Говорить, что запал на тех вчерашних близняшек не стал, ни к чему это было.

- Ну... - после недолгой паузы ответил Чогэн. Осторожно похлопал друга по крупу, пытаясь приободрить. Потому что это грустно, конечно, к пятнадцати годам не объездить ни одну кобылку. - Какие твои годы! - соврал Чогэн неуверенно. Не знал, что сказать. - Если хочешь, мы можем найти эээ... я слышал, в городах есть кобылочки, которые за умеренную сумму всему могут научить...

- ты еще посоветуй на лошади потренироваться! - Ункас возмущенно фыркнул, хлестнув приятеля хвостом по руке, и зашагал вперед, не оглядываясь. И вообще сделал вид, что этого разговора между ними и не было. Не стоило его затевать, только неудачником себя выставил... Да и что он узнать надеялся? Что ему Черный Дрозд в подробностях все расскажет и тех двух красоток угнать из табуна поможет? Глупости все это, лучше б молчал и не позорился...

- Да стой же ты! - досадливо воскликнул Чогэн. Снова догнал, приобнял за плечи, чтобы тот не рванул опять вперед. Заглянул в глаза, пошло улыбаясь и заговорщецки вздергивая брови - когда речь шла о кобылках... в общем, Чогэн не мог упустить этот разговор.
- Ну, я тебе могу рассказать. И показать. На палочках.

Ункас замедлил шаг, в основном потому, что этот здоровяк больно крепко держал, так, что не вырвешься, и досадливо повел ухом:
- Да чего я там не видел? - он его что, совсем дураком наивным считает? Быстроногий Олень не раз еще в детстве за взрослыми подглядывал, и не он один. Любопытством не только кошки страдают, - Лучше расскажи, как их... Соблазнять. Чтобы они сами захотели. Ну... не силой же... - у него вообще туго было с общением. Что с кобылками, что с жеребцами. Слишком уж неуживчивым был, не умел язык общий находить, зато прекрасно умел нарываться на драку.

- Можно и силой, - важно сказал Чогэн. Он даже голову откинул назад, едва ли не гарцуя. Сладкими были воспоминания, что уж, тем лучше было им запертым на самом дне памяти. Не время равзлекаться, но... поговорить можно. Беседы - не вредят. - Но чтобы не на них силой, а... показать себя. Кобылки любят сильных жеребцов, - нравоучительно заметил Чогэн. - Опытных таких, знаешь. Чтобы за собой могли увести.

- Сильных и опытных? - Ункас задумчиво осмотрел себя, потом приятеля, и только вздохнул - сравнение было явно не в его пользу. Сильным он не был, опытным - так уж точно, так что шансов какую-нибудь красотку охмурить у него явно было немного. Не слишком-то оптимистичные мысли хорошего настроения не прибавили, разговор продолжать не хотелось, о себе так точно, - Ладно. Ты про себя конкретно расскажи, а?

- А что мне про себя конкретно сказать? - фыркнул насмешливо Чогэн. - Я прекрасен. Если бы не Хонон... - он только грустно цокнул языком, подразумевая, что вот бы равернулся в табуне!

Быстроногий Олень только скептически фыркнул, покосившись на друга. Самоуверенность того довела до изгнания, несмотря на всю "прекрасность".
- расскажи, как дочку Хонона соблазнял. Или... у тебя и другие были? - с Чогэна станется...

- Были, конечно, - сказал Чогэн, не уточняя, что были не совсем в том смысле, как с дочкой. Ну вот у Ункаса и того не было, так что для него - _было_ более чем будет достаточно.
Кентавр тряхнул головой, хлестнул хвостом, стараясь не увязнуть в рассуждениях, тем более, мысленных.
- Ну, я типа как подошел к ней. Сказал, что грива ее, кажется, мягкая, как весенняя трава.
Чогэн не стал уточнять, что фразу эту услышал у старших товарищей.
- Предложил ей показать, как гнется ковыль под росой...

Теперь каурый еще острее почувствовал себя неудачником. Ну или просто Черному Дрозду везло куда больше... Ладно, не суть важно это было. Подумаешь, какие-то кобылки...
- И это все? - честно говоря, Ункас удивился. Неужели все, что надо красоткам - это малопонятные словесные излияния? Ну и восхваления их неземной красоты? Действительно, глупые курицы...

- Ну, я уверен, их поразило, что я был девятым копьем в племени, - привычно похвастался-напомнил Чогэн. - И потом, конечно, на прогулке тоже нужно было сверкнуть. Не показывать кобылкам ковыль, а заставить увидеть звезды даже в предрассветном сумраке.

- А я быстрее всех бегаю... - тихо проворчал молодой кентавр. И еще он был одним из лучших лучников, но толку теперь хвастаться, если родной табун остался далеко-далеко позади? - Поняяяятно... - хотя почти ничего он не понял. Просто разговаривать перехотелось.

Чогэн, впрочем, погруженный в воспоминания, этого не заметил. Продолжил безбожно мечтательным тоном:
- Ах, брат, ты бы помнил, какая у не мягкая шкурка на ощупь. Нежная, как у жеребенка. И в косы она заплетала медные монетки, которые позвякивали, когда мы...

- Да понял я, понял! - поспешно заверил Ункас приятеля, опасаясь, что тот сейчас пустится в долгие разглагольствования о своей ненаглядной. А лучнику как-то перехотелось слушать все это, слишком уж неловко себя чувствовал.

- Так и вот, - легко переключился Чогэн. - Дойдем до поселений, найдем тебе кобылку без норова, научишься с ней всему, а когда у меня будет табун, я разрешу тебе выбрать любую, какую захочешь.

- Да я, пожалуй, сам как-нибудь... - Быстроногий Олень повел ухом. В конце концов, он воин, мужчина, и всего должен добиться сам, а не идти легкими путями, - Спасибо. Ценю твое желание помочь, но я сам должен научиться всему.

- Ты и научишься, - пожал плечами Чогэн. - Я же не буду стоять рядом и учить, что да как, - он помолчал, только сейчас уловив, что Ункас ведет себя... как-то иначе. - Ты злишься? - удивился Черный Дрозд. - Из-за чего?

- Нет, я не злюсь, - каурый только вздохнул и на редкость честно добавил: - Просто чувствую себя неудачником, - надо ли говорить, что он от этого был не в восторге? Да, злился немного. но не на вороного. Скорее, на себя.

- Все еще будет, брат, - оскалившись, пообещал Чогэн. Вновь хлопнул Ункаса по плечу. - Весь мир будет у наших ног.
В один день. Вороной в этом был уверен, как в том, что солнце всходит каждое утро.

- Хотелось бы в это верить, - Ункас кривовато усмехнулся, но немного взбодрился. Действительно, не повод раскисать. В конце концов, ему всего пятнадцать, не так давно воином стал. Вся жизнь впереди.
Однако было еще кое-что, что не давало покоя. Но с этим разобраться и на привале можно...

- А? Прости, я задумался, - спохватился Ункас, проворонив тот момент, когда приятель проснулся. Эх, вот ведь разява! А если бы враг в это время подкрался? Так бы и прохлопал...
Каурый кентавр встряхнулся и одарил потянувшегося за водой Чогэна задумчивым взглядом. Спать не хотелось.
- Просто не спится, не волнуйся, - молодой охотник улыбнулся, заметив, как его друг машинально за оружие схватился. Вот ведь... действительно, самый настоящий воин, всегда готовый встретить опасность лицом к лицу, - Слушай... Я тут подумал... - Быстроногий Олень смутился, опустив голову. "Ерунду подумал..."

- Что подумал? - переспросил успокоенный Чогэн. Знал, что если у Быстроногого неспокойно на сердце, то не сомкнет глаз до рассвета, а впереди долгий переход. Нужно беречь силы, они теперь одни, никто не подставит плечо.
- Не томи, брат, - уже с нотками нетерпения переспросил Чогэн, наклоняясь ближе. В темноте глаза друга казались вовсе черными, не уловить и тени несказанного. - Ты чего-то боишься? Того, что впереди? - наугад спросил он.

- Обещаешь не смеяться? - Ункас всем видом своим показал, что, если Черный Дрозд вздумает заржать, прощения ему не будет очень долго. К тому же, он уже успел пожалеть, что заговорил. Не умеет язык держать за зубами, только друга заставил поволноваться... Действительно, ветер в голове гуляет.
- Нет, я... Хотя и это тоже, немного, - сейчас, в темноте, не было нужды цепляться за свою гордость и упорно врать, что ничего не боится. Ночью каурого всегда тянуло на задушевные разговоры и искренность, - Не бери в голову, я о другом. Хотел попросить... - Быстроногий Олень набрал в грудь побольше воздуха, собирая всю свою решимость, и выпалил: - Можешь научить меня целоваться? - и тут же залился краской - хорошо хоть в темноте не видно было.

Чогэн фыркнул, но не насмешливо, а скорее облегченно. Ункас не потребовал в немедленном порядке пойти и сброситься с ближайшего обрыва, а ведь могло бы статься.
- Сейчас? - переспросил он. - Может, все же спать сначала? - но, уловив проскользнувшее напряжение, тут же поправился со вздохом, - конечно, сейчас, и как я только помыслил об ином времени.
Просьба была неожиданной, да и только. Глупой, конечно, потому что к чему учиться? это не умение владеть копьем, конечно, кобылки оценят опыт, но и неумелость, говорят, некоторых зажигает на раз-два.
- Рот не раскрывай широко, - велел Чогэн. - И не напирай по первости, понял?
А потом придвинулся, положил ладонь на затылок друга и мягко, осторожно лизнул его в губы, принуждая открыться.

Ункас кивнул - конечно, сейчас. Если и делать, то как с головой в омут бросаться, иначе за ночь точно передумает. И уж точно уснуть не сможет, а Чогэну он утром нужен выспавшийся и готовый продолжать их путь.
Честно говоря, каурый даже удивился тому, что друг так легко согласился на его глупое предложение. Он ожидал подзатыльника как минимум, насмешек - как максимум, а вот того, что Черный Дрозд сразу к действиям перейдет... Молодой кентавр нервно дернул ухом и напрягся немного, настороженно глядя на приятеля:
- П-понял... А что вообще делать? - малодушный порыв отодвинуться Быстроногий Олень старательно задавил, но на всякий случай зажмурился. И тут же пожалел об этом - с закрытыми глазами еще хуже стало, постыдное желание сбежать только усилилось. Но прикосновение языка вороного к губам не вызывало отвращения, ощущения были странными, но не неприятными. Охотник открыл сначала один глаз, потом - второй и чуть подался вперед, пытаясь повторить то, что делал Чогэн.

Чогэн отстранился. Кивнул - вроде как почти одобрительно.
- Не так уж и плохо, - сказал он. - Только глаза закрывай. Кобылки не любят, когда на них пялятся. Типа ты недостаточно ими увлечен, раз успеваешь еще и смотреть. Ну, общий смысл уловил?
Чогэн скрывал смущение. Неопытные прикосновения странно на него подействовали: непривычно жесткие, неуступчивые губы брата будили желание продолжить поцелуй, навязать себя, навалиться и... в общем, неправильно это было. И лучше было как-то смять и прекратить, пока не вернется солнце.

- Вот как... - значит, открывать глаза было ошибкой? Станные все же, эти кобылки, - Да. Уловил, - Ункас поскреб затылок, смущенно косясь на друга. Вообще он прекрасно понимал, чо явно был не на высоте и еще ничего толком не знает, но неловко как-то было просить вороного потренироваться еще немного. Молодой кентавр нервно дернул ухом, не зная, что теперь говорить и как свернуть со скользкой темы, но неожиданно для себя ляпнул:
- А руки? Куда их.... эээ... лучше? За плечи обнять или...кхм... ниже?

- Ну... - задумался Чогэн. - Можно на плечи. На затылок. Потом, если не вырывается, можешь сместиться ниже.
Он отодвинулся чуть дальше, переставая касаться чужого теплого бока, и, помедлив немного, поднялся на ноги, отряхиваясь, стирая последние остатки дурманных снова.
- Осмотрюсь, - коротко сказал жеребец, посматривая поверх головы Ункаса.

- А может начать вырываться? - Ункаса такая перспектива не вдохновила. Он хотел какой-нибудь идеальный план действий, который сработает с любой кобылкой, ни одна отказать не сможет. Но такового, видимо, не существовало.
- Давай, - Быстроногий Олень похлопал приятеля по лоснящемуся черному боку и зевнул, - а я спать, - вернее, попробует заснуть, но вот выйдет ли... Из головы не шла... эээ... тренировка поцелуя, которую хотелось все же повторить.

Чогэн более не ложился. Бродил до утра, подремал стоя, то и дело вздрагивая от шорохов степи, вскидываясь и оглядываясь - каждый раз неизменно натыкаясь взглядом на придремавшего под утро Ункаса. Отводил взгляд, чувствуя невольную вину.
Которая, впрочем, расстаяла с первыми лучами солнца. Чогэн не умел долгое время волноваться о том, что не случилось или могло случиться.

Ункас довольно долго не мог заснуть - просто притворялся, что спит, размеренно. спокойно дышал, но из-под ресниц наблюдал за приятелем. Видел, что тот нервничает, а нервничал Черный Дрозд нечасто. Молодой кентавр даже виноватым себя почувствовал из-за этого. Но под утро поддался усталости и накатившей сонливости, заснул.
Правда, долго поспать не вышло - лучи восходящего солнца били прямо в лицо, пригревая. Быстроногий Олень сначала недовольно морщился сквозь дрему, потом чихнул и проснулся. Поднялся, позевывая, вяло кивнул другу и потопал к ручью - холодная вода быстро смоет остатки сна, придаст бодрости.