Шеридан, с самым серьезным видом, выслушал очень разумный ответ дядюшки. Замечание по поводу книг по арифметике он, как и всякий уважающий себя мальчишка, разумеется, пропустил мимо ушей. О том, что он тратит время на творения разных бардов, вместо того, чтобы старательнее учиться, он слышал регулярно и не только от дядюшки, и знал эти отповеди уже назубок. А вот новый огрызок информации о неизвестном ему большом мире был куда как интереснее.
Хотя, надо сказать, ничего неожиданного он не услышал. Мартис подтвердил то, о чем он и сам догадывался, - воображение у того барда было слишком уж бурным.
За спиной было подозрительно тихо, и он обернулся, чтобы глянуть, чем заняты стражники. Те таращились на него так, будто он должен был произнести возвышенную речь, воодушевляющую их на подвиги.
Странно они себя ведут. Может, и правда разболелись? Или переутомились... Нужно будет дядюшке Марту сказать, чтобы проследил, может это лечится как-то...
Недоуменно пожав плечами, он снова повернулся к Мартису и кивнул с серьезным видом. В словах дядюшки он даже не усомнился. Выросший среди воинов мальчик весьма смутно себе представлял описанных в той дурацкой книге утонченных мужчин, и теперь, к собственному удовольствию, мог спокойно приписать и это тоже нездоровой фантазии барда. Тем более, что, представив себе попытку поднять на руки кого-то из дядюшкиных солдат, да и самого дядюшку, Шери неудержимо захихикал. Выглядело это даже в воображении глупо.
Интересно, зачем тогда бард навыдумывал? Я-то думал, что менестрели всегда правду поют... Хотя, там же не песня, а этот... как его... роман, вот. Никогда не буду романы писать. И выдумывать всякие глупости тоже не буду.
- Вот и я тоже сразу решил, что выдумки это все, - заявил он, - А что, в это кто-то верит? Или это необязательно, чтобы верили? Может, это вообще как шутка написано, чтобы людей смешить, раз каждый может догадаться, что так не бывает?

Отредактировано Шеридан (02-01-2013 07:18:19)

В общем, балбес он, тот бард, что еще сказать. Нет, чтобы, как полагается, про любовь к прекрасной даме этот… роман написать, а он глупости выдумывает. А еще взрослый…
Решив, в очередной раз, что, когда вырастет, ни за что не будет заниматься глупостями, Шеридан, вслед за дядюшкой, слез с лошади, и, потрепав своего коня по морде, дал ему огрызок морковки, нахально уворованный с тарелки у одного из солдат (который, в момент уворовывания, старательно делал вид, что ничего не замечает) и пошел вслед за дядей в замок. Напоминание про ужин он прослушал без малейшего энтузиазма, так как, после съеденной у казарм рыбы, есть ему не хотелось. Но говорить об этом дядюшке было бесполезно, да и опасно, кстати, так как он мог в ответ разразиться очередным поучением. Поэтому мальчик уныло кивнул, и пошел умываться и переодеваться к ужину. Смысл второго он, кстати не понимал абсолютно. Зачем, спрашивается, каждый раз к ужину наряжаться, как на светский прием, если у них все равно никогда никто не бывает? Но дядя был неумолим, желая вырастить из племянника приличного мальчика, поэтому оному мальчику оставалось только героически и абсолютно неаристократично шмыгнуть носом, вытерев его рукавом рубашки, и отправиться в умывальную.
Избежать поучения, кстати, так и не удалось. Правда, на этот раз, оно было коротким и каким-то не впечатляющим. Даже удививтельно, право, что размазывающий еду по тарелке Шеридан отделался одним только комментарием, да и то от Ставра (жутко чем-то расстроенного), и еще более удивительно, что этот комментарий так и не перерос в длинную лекцию. Впрочем, задумываться об этом Шеридану не хотелось, и он, стоически досидев положенное время (зевая при этом в кулак), наконец, с облегчением поднявшись из-за стола, вежливо попрощался со слугами, поцеловал дядюшку в щеку на ночь и пошел к себе, намереваясь честно лечь в кровать и, уже менее честно, почитать под одеялом заблаговременно утащенный из библиотеки роман о подвигах и сражениях.

После предварительного пролистывания оказалось, что книжка попалась на редкость интересная, и Шеридан, мысленно поздравив себя с тем, как удачно заглянул на этот раз в библиотеку, закутался плотнее в одеяло, и, не забывая прислушиваться, на всякий случай, к шагам в коридоре, погрузился в чтение. В том, что его не побеспокоят, он был, в принципе, уверен, так как вырос давно из возраста, когда к нему заглядывали по ночам, чтобы проверить, спокойно ли он спит. Правда, иногда все же заглядывали, чтобы проверить, не зачитался ли он вместо сна, но происходило такое редко, так как, и дядя, и Ставр, уже давно убедились в бесполезности нотаций по этому поводу.
Поэтому он был искренне удивлен звуку скрипнувшей двери, но книгу натренированно спрятал под одеяло. К его удивлению, на пороге обнаружился не дядя, и не Ставр, а одна из служанок, одетая отчего-то не к ночи празднично. Удивленный взгляд княжеского наследника девушка проигнорировала, и, войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь.
- Ээ…Лара? – в голосе мальчика звучал неприкрытый вопрос, чуть подкрашенный нетерпением, так как вот именно сейчас, когда он наткнулся на особенно интересную историю, отвлекаться на причуды служанок ему не хотелось.
Служанка мило хлопнула ресничками, и подошла ближе, вызвав этим еще больше недоумения. Оглядев комнату, Шеридан пожал плечами. Грязной одежды нигде не обнаружилось, а других причин для слуг являться к нему на ночь глядя, юноша сходу придумать не смог, а потому собирался спросить, уже строже, какого, собственно, от него хотят, да еще так настырно, но не успел, так как девушка, быстренько пройдя через комнату, весьма бесцеремонно уселась на кровать, отчего ее впечатляющее декольте оказалось на уровне носа юного княжича, и он, помимо воли, уставился на выставленное напоказ «богатство». Все с тем же непониманием, по правде говоря, так как раньше за этой девушкой не водилось такого откровенного нахальства.
- Ээ…
Он уже готовился высказать все, что думает по поводу окончательно обнаглевших слуг, как вдруг, нежная ручка ласково погладила его по щеке, заставив замолчать на полузвуке, взъерошила итак порядком растрепанные волосы, и откинула одеяло, под которым княжич, вопреки всем правилам, лежал не в длинной ночной рубашке, а в коротких штанах и домашней рубахе, распахнутой на груди. Не самая пристойная ночная одежда, но, ничего странного в  ней не было, поэтому Шери не понял легкой тени недовольства, проскользнувшей по лицу девушки. Но спросить не успел, так как служанка, лукаво стрельнув глазками (к чему и зачем мальчик не понял), пробежалась тонкими пальчиками по обнаженной груди княжича, с таким видом, будто искала там следы страшных ран.
- Эй! – возмущенный мальчик перехватил руку девушки за запястье, искренне возмущенный, что кто-то тут решил, что он маленький ребенок, и его перед сном нужно гладить, чтобы успокоился. – Ты чего?!
Девушка рассмеялась каким-то непонятным воркующим смехом, и, выдернув руку из захвата княжича, погрозила ему пальцем, едва не задев ногтем нос.
«А может, она рехнулась просто?» - пронеслось в голове мальчика, озадаченного происходящим уже по-настоящему. - «Очень похоже на то… надо сказать дядюшке, чтобы магу ее показал, что ли. Или целителю…»
Как разговаривать с сумасшедшими Шеридан не знал, а потому несколько замешкался, подбирая слова, и потому упустил момент, опомнившись только тогда, когда ладошка свихнувшейся девицы мягко легла ему на бедро, а теплые губы накрыли удивленно полураскрытый рот. Глаза мальчика, сообразившего, наконец-то, чего от него хотят, приняли форму правильного круга, но из мгновенно сведенного судорогой горла, не вылетело и звука (а попробуй, вякни что-нибудь, когда тебя целуют!). О том, что происходит между мужчиной и женщиной, он, разумеется, знал, в общих чертах, но для себя решил уже давно, что позволит себе подобное обращение с девушкой, только после долгих ухаживаний, признания под луной, и пышной свадьбы, потому действия служанки шокировали его до невообразимой степени. Тем более, что он, ну, хоть убейся, не замечал, чтобы она  до этого смотрела на него хоть по-особенному (ну, то есть, с нежным обожанием и смущением, как в романах пишут), и банально растерялся, соображая, то ли он такой невнимательный, то ли девица действительно рехнулась не ко времени. Но, когда ладонь нахальной красотки, воспользовавшейся оцепенением княжича, сотворила совсем уже нечто невообразимое, скользнув к… ээ… ну, в общем, куда не надо, Шеридан, отмерев, наконец-то, весьма негалантно, отпихнул от себя девушку, и, скатившись с кровати, вскочил на ноги, красный, как перезрелое яблоко.
- Ты это… рехнулась, да!? – голос мальчишки сорвался на фальцет. – Совсем спятила?!  Я ж тебя… убь… ээ… уво… я это… дяде пожалуюсь!!
Мысль о дяде, кстати, была весьма здравой, поскольку, ну кто еще может призвать к порядку охамевших слуг, как не князь. Придя к этому выводу необыкновенно быстро (не иначе, как с перепугу), Шеридан, бочком пятясь по стеночке, выскочил из комнаты и опрометью кинулся вниз по лестнице. Как был, босой, растрепанный, в распахнутой рубашке. Налетев по пути на бредущего по лестнице Ставра, удивленно уставившегося на непотребно выглядящего княжича, Шери вцепился в него, обеими руками, и выкрикнул прямо ему в лицо.
- Где дядя?!
- Его… его светлость в кабинете изволят…
Старый слуга, удивленный и слегка испуганный, от непонимания происходящего, даже начал заикаться, но Шеридану было не до него, и, отпихнув мужчину, он зашлепал ногами по ступенькам, потом по каменному полу, и уже через пару минут ворвался в кабинет.
- Дядя, уволь немедленно эту ненормальную!
Голос испуганного и возмущенного мальчишки звучал все так же высоко, но Шеридан этого не заметил. Как и того, что, от испуга, разом взял несколько нот недоступной ему прежде второй октавы.

Отредактировано Шеридан (05-10-2013 21:02:47)

Будь Шеридан чуть в более спокойном расположении духа, он бы, наверно, удивился уже тому, что дядя пьет эту гадость с резким запахом, которую раньше в больших количествах потреблял дед, и которую, насколько Шери был в курсе, Мартис не переносил на дух. Но сейчас мальчик был на таком взводе, что не заметил бы и ароматов эльфийских вин. Удивление, возмущение, растерянность, и, чего греха таить, чуточку смущение, - так и клокотали в душе княжича так, что он готов был рвать и метать. И потому, из всего схваченного взглядом в кабинете, понял для себя только то, что дядя невозмутим, как выпотрошенная рыба, и с абсолютным легкомыслием отнесся к тому, что Шеридан воспринимал едва ли не как трагедию всей своей короткой жизни. Ну, или, во всяком случае, чем-то из рядя вон выходящим.
Правда, дошедшие до разума минутой позже слова, объяснили ему причину такого дядюшкиного спокойствия, и чуть охладили гнев. Действительно, он же не объяснил толком, что произошло. Непростительная, кстати, оплошность для менестреля. Бард должен быть красноречивым, как ни крути. Поэтому, мальчик, сделав несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться и посреди разговора снова не сорваться в позорную панику,  сел в указанное дядюшкой кресло, и нервно поежившись (в кабинете было прохладно, а одеться, как следует, он, перепугавшись от странного поведения служанки, не успел), принялся, как мог связно, излагать проблему.
- Лара… ну которая кухаркина дочка, она… она рехнулась, кажется. Явилась сейчас в мою комнату, и начала вести себя это… странно. Полезла целоваться, трогать меня начала… - мальчик слегка покраснел, и, опустив глаза, почти шепотом уточнил, - ну… по-разному. То есть… ну совсем неприлично. – бессвязно признавшись, Шеридан поднял глаза на дядю, и, с искренним недоумением, пожал плечами. – Не знаю, чего это она… может, свихнулась? Может, ее надо целителю показать?

Ноги уже ощутимо заледенели, да и вышагивающие по спине мурашки не способствовали приятной расслабленности. Наоборот, еще немного, и зубы княжича начали бы выбивать ритмичную дробь, поэтому Шеридан завернулся в выданный дядюшкой плед с благодарностью. Все же простудиться и хлюпать потом носом – малоприятно, а если еще и горло заболит, то и вовсе беда. Как тогда петь-то?
Правда, один существенный недостаток у пледа был: от разлившегося по телу тепла немедленно начали слипаться глаза. Все-таки час был уже поздний, ему давно пора было быть в постели, и хотя бы читать, если не спать мертвым сном, уткнувшись носом в раскрытую книгу.
Вот сейчас дядюшка разберется, ии…
Шеридан зевнул, потер глаза, и… подскочил, как ужаленный, едва не уронив  пресловутый плед. Слова дядюшки ошеломили его до полного безъязычия. Ладно, замечание о женитьбе, его Шери со спокойной совестью пропустил мимо ушей, как сомнительную шутку (в самом деле, не мог же дядюшка всерьез даже помыслить и браке наследника княжества со служанкой). Но намек на то, что временным умопомешательством девушки следовало воспользоваться, ввел юношу сперва в состояние остолбенения, а потом и ярости, мгновенно, словно порванную занавеску, сдернув с его уже слипающихся глаз сонливость. Да как у дядюшки язык только повернулся сказать такое!?  Чтобы он, Шери,  будущий князь, поэт и менестрель, позволил себе…. Вот такое?! Без долгого ухаживания, прогулок при луне, песен (обязательно сочиненных им же, как без этого), без предложения руки и сердца, на которое прекрасная избранница должна, непременно смущено краснея, ответить согласием, без брачного обряда… Как какой-то… У возмущенного Шеридана даже не хватило слов (большей частью из-за воспитания, потому что пристойных по этому поводу найти было невозможно, а ругаться при дядюшке не хотелось), чтобы как-то обозначить мужчину, который позволил бы себе так вести себя с девушкой. Перебрав в уме все определения, по большей части непечатные, княжич побледнел, покраснел, несколько раз открыл и закрыл рот, а потом, неожиданно обретя голос, заорал во всю мощь своих, далеко не слабеньких легких:
- Дядя, ты вообще о чем?!! Я кто, по-твоему?!!! Да чтобы я…
На этом месте дыхание пресеклось, не позволив высказать все, что хотелось, и он замолк, чтобы набрать побольше воздуху в грудь, и высказать дядюшке все, что он думал о его словах.

Отредактировано Шеридан (29-11-2013 22:25:18)

Довольно резкая отповедь дядюшки заставила юношу прикусить язык, сгорая от смущения и неловкости. Действительно, повышать голос на старшего, было… ну, нехорошо. Собственно, Шеридан, выросший на редкость воспитанным мальчиком, себе такого отродясь не позволял даже со слугами, не говоря уже о дядюшке, который, как ни крути, был не только старше на много лет, но и, вдобавок, князь. Но, видимо, сегодня день был такой… особенный. Только пока непонятно, в плохом, или хорошем смысле. Шери склонялся скорее к первому, но допускал и второе, так как, возможно, сегодняшние события могли, наконец, расставить нужные точки над нужными буквами.
Несмотря на все, что о нем думал дядюшка и окружающие, совсем уж невинным и наивным княжич не был. Где уж тут, после не раз подслушанных разговоров дядюшкиных солдат, разговоров не совсем пристойных, и точно не предназначенных для ушей мальчишки. Или, наоборот, предназначенных, кто знает. То, что ему, вроде как пора интересоваться девушками в несколько более приземленном смысле, чем их воспевание в стихах, он уже давно понял, но ни на йоту к, по идее, обязанному возникнуть интересу, это понимание его не приблизило. Вот хоть тресни, но неизвестно от какого приблудного барда (а кто их знает, этих предков, и насколько они все были верны благоверным!) унаследованная мечтательность, побеждала. Чему Шеридан, кстати, ничуть не огорчался и даже радовался. И тому, кстати, была причина, которую он немедля озвучил дядюшке, приняв для этого как можно более независимый вид, и подпустив в голос побольше холода, с которым его, как наследника, приучали беседовать с чужаками:
- Повзрослеть, это значит валять по кустам каждую встреченную девку, плодить бастардов, а потом забывать о них? Ты хочешь, чтобы я был похож на… - он запнулся, скривился, словно проглотил ошметок местных съедобных водорослей, которые до варки с сахаром были ничуть не слаще лимона, и выплюнул, как ругательство. - …на моего отца?