В сгущающихся сумерках теплого осеннего вечера монотонно звучали удары шаманского бубна. Эти звуки едва-едва долетали до стоянки племени, но были прекрасно слышны в тишине, что царила в лагере. Все Рха'Терины терпеливо ждали, когда старый шаман вернется и объявит племени имя своего ученика. Особенно этого ждали трое молодых кентавров, каждый из которых мог стать проводником между двумя мирами. Совсем маленький жеребенок Тион испуганно жался к боку матери, более взрослые жеребчик Ингвар и кобылка Ингрид были более спокойны, но и в их взглядах тоже то и дело пробегала тень беспокойства, когда они смотрели в ту сторону, откуда должен был вскоре придти шаман. Всё же, этот день мог перевернуть судьбу каждого из них... Понятное дело, они волновались. И их родители, и собратья, тоже волновались за них. Тишина ожидания окутала стоянку, и некое напряжение росло с каждой минутой, с каждым глухим ударом бубна, раздающимся издалека.
Кто был спокоен? Ишхарр. Он уже успел присмотреться ко всем троим потенциальным ученикам, и все трое ему нравились. Они были молоды, смышлены, и у каждого из них были кое-какие зачатки дара... Шаман это видел, чувствовал. Интересно, кто же из троих с сегодняшнего вечера станет буквально тенью шамана и в ближайшие годы будет должен следовать за своим учителем повсюду, впитывать много-много знаний, учиться общению с потусторонним миром... Может быть целеустремленный и сдержанный Ингвар, который, к слову, был бы и вожаком очень неплохим. А может спокойная Ингрид, обладающая на редкость мягким и добрым нравом. Возможно и малыш Тион - такой маленький, но не по годам развитый и умненький. Последнее слово оставалось за миром духов...
Ишхарр неторопливо проходил вокруг костра, разгоревшегося ярко-ярко и вмиг разрывающего подступавшую сумеречную темноту. Яркое пламя потрескивало, пожирая хворост, плясало, бросало причудливые тени на лицо шамана, который внимательно всматривался в извивающиеся огненные языки.
Удар, и еще удар... Гулкий, монотонный звук бубна разлетается далеко, постепенно затихая. Шаман вслушивается, на миг прикрывает глаза, и вновь ударяет колотушкой по туго натянутой коже бубна. К гулким звукам присоединяется монотонный горловой звук - Ишхарр негромко пел, меняя тональность то вверх, то вниз. И в этом причудливом мычании слышались обрывки слов на никому, кроме самого шамана, не известном наречии. Он звал предков, бросал им клич, призывал появиться и сказать своё слово.
И удары бубна становились всё чаще, а пение громче - хриплый голос шамана сперва звучал тихо и монотонно, но теперь взлетел вверх, едва ли не срываясь на крик, смешиваясь с быстрыми, частыми ударами колотушкой о бубен. Ишхарр закрыл глаза, покачивая головой, отчего глиняные бусины, коими были украшены пряди его волос, постукивали друг о друга, да и множество браслетов на его запястьях позвякивали, и эти переливчатые звуки добавлялись в общую мелодию довольно гармонично.
Громкость музыки и пения достигла апогея. И вот - один особенно громкий удар бубна, и всё резко стихло... Ишхарр глубоко вдохнул, неторопливо выдохнул, затем еще раз, и еще... А потом открыл глаза и всмотрелся в пламя, что взлетало ввысь со звуками его голоса, и улеглось, как только прозвучал финальный аккорд. Шаман слышал множество шелестящих голосов, которые звучали вокруг него, смешиваясь, перешептываясь, ускользая... Они здесь.
- Имя, имя, имя... Скажите мне имя... - беззвучно шептал шаман, внимательно смотря в огонь, и плавными движениями подбрасывая туда высушенные пучки травок из поясного мешочка.
И в огне стал ясно проступать образ... Бегущий кентавр. Молодой, горячий, как сам этот огонь. Резкий, быстрый, беспокойный... И это был не Ингвар, это была не Ингрид, и так же не Тион. Никто из них. Шаман сперва нахмурился, рассматривая огненный образ, который медленно превращался в дым и расплывался. Он не мог понять... Не мог понять, на кого указывают ему предки.
Но спустя несколько минут Ишхарр узнал его. И его брови тут же поползли вверх. Не этот образ он ожидал увидеть, и не это имя услышать. Как странно... Неужели ошибка? Нет, такого не могло быть...
- Не ошибка ли это, мудрые? Я не уверен, что он... - осторожно начал Ишхарр, но уголек, выскочивший из костра, коротко, но больно обжег его ногу. Тут же слегка потянуло паленой шерстью... Ага, обиделись на сомнения шамана, стало быть. Ишхарр мелко вздрогнул и смиренно склонил голову, - Я не спорю с вами, мудрейшие. Если таково ваше решение...

Глаза всего племени были обращены на шамана, когда он вернулся к стоянке. "Кто же? Кто? Скажи нам имя, мудрый Ишхарр!". Но судя по задумчивому взгляду шамана, было понятно - что-то пошло не так, как задумывалось... Он ничего не сказал, лишь жестом подозвал двух ближайших к себе кентавров-охотников.
- Приведите ко мне Быстроногого Оленя, - единственное, что он произнес.
Ошарашенные охотники лишь кивнули и отправились за собратом, под всеобщее непонимающее перешептывание.

Отредактировано Ишхарр (15-12-2013 22:11:35)

Всё время, что прошло, пока охотники искали Ункаса, и возвращались вместе с ним в лагерь, шаман не сказал ни слова. Он просто стоял и смотрел куда-то в сторону, размышляя... Всё же не давал ему покоя этот странный выбор. Ишхарр не мог противиться воле предков, но того, кого они назвали, он никак не мог увидеть на месте говорящего с духами. Кому, как не шаману, знать всё о племени? Он знал Ункаса. И в этом молодце-удальце не было ни смирения, ни терпеливости. Напротив - он был нетерпелив, упрям и беспокоен. Хороший охотник - да. Но шаман? Однозначное нет.
Быть может, это было какое-то испытание, очередная шутка из мира духов, в этом была определенная задумка... Как знать, как знать. Ишхарр не мог сказать ничего конкретного. Он просто решил сделать так, как велели предки, и посмотреть, что получится.
Всё племя хранило молчание, вопросов шаману не задавали. Они знали, что тот сам всё скажет, если посчитает нужным. А когда со стороны леса послышался глухой топот копыт и вернулись охотники, отправленные Ишхарром, а так же и сам Быстроногий Олень, все взгляды были обращены на последнего. Смотрел на него и шаман. Очень пристальным, немигающим взглядом золотисто-карих глаз.
Ишхарр лишь степенно кивнул в ответ на слова молодого кентавра. А затем открыл один из поясных мешочков и достал маленькую берестяную коробочку, в которой оказалась мягкая красная глина.
Это был элемент ритуала - когда шаман выбирал своего ученика, то ставил отметину глиной. Когда-то такую метку получил сам Ишхарр от своего учителя. Сейчас, в этот момент, он даже вспомнил свои эмоции, испытанные когда-то давным-давно, когда он был еще совсем жеребенком... Получив ритуальную метку, он был в смешанных чувствах - ему было страшно, но вместе с тем, очень интересно. Вот только вряд ли то же самое сейчас почувствует Ункас.
Ишхарр молча сделал пару шагов в сторону Быстроногого Оленя и остановился прямо напротив, взирая на того сверху вниз. Запустив пальцы в коробочку, шаман зачерпнул немного глины.
- Предки сделали свой выбор, - с этими словами, он мягко прикоснулся ко лбу молодого кентавра, поставив точку, а затем провел полосу от нижней губы до конца подбородка. За этим изумленно следили все кентавры племени, обступившие их двоих тесным кругом. Никто не мог и помыслить о том, что шаман назовет своим учеником этого неугомонного задиру и забияку! В тишине раздался озадаченный шепот, в котором проскальзывали обрывки фраз - "Его в шаманы?", "Да быть не может такого...", "А уж не повредился ли рассудком старый Ишхарр?".
Нет, рассудком Ишхарр не повредился, его глаза оставались всё такими же ясными, как были всегда, а взгляд - предельно спокойным. Разумеется, он тоже был озадачен таким выбором, но раз случилось так - значит, так нужно.
- Имя, названное духами - Ункас Быстроногий Олень, - громко произнес шаман, обведя спокойным взглядом всю толпу. А затем вновь повернулся в сторону своего, теперь уже, ученика и следующие слова произнес тихо и только для него, - Я буду ждать тебя на восходе солнца, Ункас. Возле ручья.
С этими словами, Ишхарр развернулся и неторопливо направился прочь, в сторону своего навеса, который стоял в отдалении от лагеря. Кентавры почтительно расступились, пропуская шамана, а затем все их взгляды вновь вернулись на "избранника".

Ишхарр мало того, что собрался уходить, оставив растерянного подростка, так он еще и нагло проигнорировал возмущенные вопли того. В самом деле, шаман даже бровью не повел, когда взбешенный Ункас в несколько резвых скачков обогнал его и перегородил дорогу, нарушая своим поведением все традиции племени, а в частности строгое правило уважать старших в целом, и шаманов в частности. А уж высказываться в сторону почивших предков, память которых чтили и стар и млад - это было совсем неприемлемо. Все кентавры возмущенно зароптали, но пока здесь был шаман, никто не предпринимал никаких воспитательных действий. Лишь Керим - крупный вороной жеребец, вожак племени, нахмурился и вздрогнул, едва подавив желание отвесить молодому нахалу подзатыльник. Кентавры ждали, что скажет шаман - отругает ли вспыльчивого юнца, а может решит изменить своё решение и проведет выбор заново...
Но Ишхарр не сделал ни того, ни другого. Он остановился, устремив на Ункаса совершенно спокойный взгляд необычайно чистых и ясных, для его возраста, глаз. На лице старого кентавра не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на молодого жеребца, пристально и внимательно, буквально каких-то несколько секунд, показавшихся минутами... А затем поднял свой посох - длинный, сделанный из хорошего дерева, украшенный бусинами и перьями на кожаных шнурках. Край посоха, кой венчал птичий череп, шаман уткнул в лоб юнца, пристально смотря тому в глаза.
- Восход солнца, у ручья, - спокойно повторил Ишхарр, не сводя спокойного взгляда с глаз Ункаса, - Будь добр, не опаздывай.
Тон его так же был совершенно спокоен, он ни капли не повысил голос и говорил всё так же негромко и монотонно. Легонько стукнув упрямца посохом по лбу, словно в назидание о том, как следует разговаривать с шаманом, и тем более с тем, кто старше, Ишхарр совершенно спокойно обошел его сбоку и направился дальше к своему навесу, так же размеренно и неторопливо.
Он не собирался более говорить с Ункасом сегодня. Ишхарр был не глуп, он понимал, что такой поворот для юного охотника был неожиданным, что его сейчас переполняют эмоции. А что толку говорить с тем, для кого любое слово будет сперва пробиваться сквозь слой раздражения, негодования и гнева? Вряд ли получится конструктивный диалог. Нет, так тратить своё время шаман не собирался. У Ункаса была вся свободная ночь - вот ему и время на то, что бы побеситься, покричать, выпустить пар. Шаман прекрасно видел, что ему это сейчас нужно. А там, к утру, глядишь, может и выдохнется... И сможет более вдумчиво оценивать происходящее.
Да уж, это дело обещало быть нелегким... Очень нелегким. Ишхарр уже предчувствовал, что нервы он себе знатно потреплет, с таким то учеником. И за какие только грехи ему такое испытание выпало?
А к Ункасу, в этот момент, уже подошел сам Керим:
- Ты совсем сдурел, что ли? - вполголоса рявкнул вожак, - На старших голос повышать? Жаль, что Ишхарр своё решение не изменил, иначе я тебе по башке бы настучал как следует...
Ну, если смотреть с такой стороны - то Ункасу повезло. Ученики шамана были неприкосновенны для других кентавров, и отвешивать подзатыльники своему ученику имел право только сам шаман. Так что, таким образом молодой жеребец избежал гнева вожака. Керим удостоил его только гневным взглядом и погрозил пальцем.