Список дел принцессы Лилит на сегодня был удручающе пуст. В такой отчаянной скуке, где развлечение – лишь дворцовый церемониал, даже общество варварского наследника Терении не казалось столь угнетающим и надоедливым. Можно было бы даже назвать его приятным и с удовольствием послушать очередную героическую сказку о Терении, дворце или самом принце, но Его Высочество зализывало полученные в последнем бою с жутким зверем раны, а может, слагало новую балладу… Словом, Его Высочество на горизонте не появлялся, и принцесса успела заскучать. Потому, когда глашатай объявил о леди Монтанари в приёмной, девушка обрадовалась как никогда. В этом мрачном замке просто невыносимо было молчать! Потому графине эльфийская принцесса обрадовалась, как родной. Это просто был луч света в мраке скуки и разочарования.
– Леди Бланка! – принцесса, не пряча искренней легкой улыбки, взяла леди за обе руки. – Вы не представляете, какое доставили мне удовольствие своим визитом!
Девушка и без того была очень рада, а уж когда леди с загадочным выраженеим лица предложила прогуляться и посмотреть на «сокровища», Лили буквально расцвела от предвкушения. – Вы приготовили для меня сюрприз? – только и успела спросить девушка, выходя из своих покоев вместе с леди.
  Ожидание какой-то прелести сделало из строгой, острой на язык, эльфийской принцессы совсем уж красавицу. Даже её насыщенно-темно-синее платье, которое отражало настроение с утра, не делало принцессу сейчас старше или суровее. Под ласковую, почти благодарную улыбку оно не казалось столь мрачным:  классическое эльфийское платье, ладно сидящее по фигуре, со шнуровкой серебряной нити по рукавам и такой же шнуровочкой от груди, которая легко переходила в серебряные ленты вставки с причудливой эльфийской вышивкой до самого подола. Богатые золотистые волосы были распущены по спине принцессы, лишь передние пряди от лица сходились на затылке под венцом тончайшей работы, который украшал лоб красивым синем камнем в колыбели серебряных листьев и спускался от висков рядами мелких, таких же синих бус в серебряном обрамлении. Они спускались по волосам на плечи и кокетливо играли  на свету, стоило Лили лиш раз повернуть головку.
  А головку свою прелестную на леди Бланку она поворачивала постоянно, поддерживая разговор и улыбаясь. А потом и вовсе не смогла справиться с восторженным изумлением, когда перед ней распахнули двери в настоящую сокровищницу. Девушка совсем неподобающе её статусу крутила головой из стороны в сторону, от чего бусинки прыгали по золотистым локонам, а возвышающиеся над прической ушки, казалось, стали еще острее от любопытства и неприкрытого удовольствия.
– Это и есть ваши сокровища? – радостно, как все молоденькие девочки при виде таких дамских слабостей, сверкала принцесса потеплевшими голубыми глазами, осторожно проходясь тонкими пальцами по великолепным тканям. Лили тепло поприветствовала магистра, выразив своё почтение человеку, который способен на такие чудеса собственными руками, а потом снова вернулась к разложенным на столах образцам. – Боги, они великолепны! Вы только посмотрите! – в восторге лепетала принцесса, перекатывая на ладони пару розовых жемчужин. Она видела богатство тканей и украшений и дома, но здесь всё было все по-другому. Другие ткани, другие фасоны, ооо, эти откровенные платья теренийских женщин…  Лилит бросила быстрый взгляд на леди Бланку, а потом вернула заинтересованный взгляд на каталог прекраснейших платьев. Ей ведь в скорости предстоит носить такие же? Навсегда распрощаться с эльфийскими фасонами и научиться насить эти откровенные, пышные теренийские платья с этими… - О, - наткнулась девушка на изображение жесткого корсета в каталоге, – эти… корсеты вы… – Лили оглянулась на приятного магистра, который смотрел на девушек с какой-то неприкрытой отеческой добротой. Но он был мужчина, и эльфийской принцессе было неютно говорить в его присутствии о таких вещах… – вы надеваете их под платье? – заинтересованно прошлась эльфийская принцесса взглядом по корсажу леди Бланки, потому что на её великолепной Родине такого не практиковали. И без того тоненьких эльфиек не затягивали в корсеты, а все платья надевались на рубаху и нижнее платье, потому принцессе было странно: и как они вообще ходят в таких жестоких изобретениях?.. – И, – эта мысль была главной и пугающей, и страх этот Лилитана не смогла скрыть, подняв взгляд на лицо леди Монтанари, – мне тоже придется это носить?..

– Честно говоря, мне кажется это невероятным, – вполне искренне проговорила девушка, критично оглядывая нарисованное изображение. Это было совершенно непривычно, это было чужое, и Лили не могла до конца утешить себя мыслью, что все это – её долг перед страной, королём и народом. Народу и королю ведь не придется менять свои привычки, образ жизни и привычные одежды на чужое, варварское. Живое воображение эльфийской наследницы тут же нарисовало статную фигуру гордого эльфийского короля с идеально уложенными по спине белыми волосами и затянутого в тугой теренийский корсет… Посмотрела б принцесса на то, как он в таком положении рассказывал бы о долге перед историей и народом.
    – «Не даром говорят, что теренийские женщины сильны и телом и духом, – подумалось эльфийской принцессе, – постоянно носить на себе такое… такое… такое отвратительное, неудобное, развратное одеяние! Неудивительно, что теренийские мужчины не столь сильны духом… видеть подобное каждый день…», – припомнила девушка некоторых, не обремененных моралью и воспитанием варварских придворных. Да и несдержанность, пусть и случайная (Лилит очень надеялась!) принца её до сих пор будоражила и возмущала. Принцесса Лилитана была почти в отчаянии – идея отказаться от всего, включая, кажется, саму себя ей ничуть не нравилась, не смотря на воспитанное в ней чувство долга. Девушка была почти в отчаянии от этой дикой перспективы, но леди Бланка успокаивающе взяла её за руки и переключила внимание на спасительное: да, я буду великолепнее многих местных дам.
– И, кажется, я тоже стану крайне сильной духом, если смогу всё это вынести, – без особого энтузиазма продолжила вслух свою мысль Лили и вздернула выразительные брови, не то имея ввиду чудовищный корсет, не то её будущее замужество, от которого счастье всё еще не веяло, хотя до свадьбы оставались считанные дни. – И никакие страшные чудовища, – «титулованные и не очень», – мне уже будут не страшны, – она даже покивала в такт словам, припоминая всех увиденных в человеческой столице и всё услышанное от принца этой столицы. Такого преображения теренийский двор действительно еще не знал, принцесса не будет несчастной, загнанной в свои покои за вышивку королевой. Им великолепную эльфийскую принцессу не напугать.

Отредактировано Лилит (13-12-2014 21:57:32)

Солнечная леди Бланка была не только очень красивой, но и поражающе умной. Она ставила вопросы таким ребором, что не согласиться с ними было если и не невозможно для гордой, капризной принцессы мудрейшего из народов, то, пожалуй, не за чем. От взгляда Лилит не ускользнула появившаяся ненужная торопливость в действиях леди Монтанари, но девушка не смогла найти ей никакого другого объяснения, кроме почти врожденной эльфийской капризности, потому решила, что нужно меньше жаловаться на свою печаль при теренийских придворных. Она потом напишет еще одно письмо любимому брату. На двадцати страницах с двух сторон мелким почерком.
  А сейчас девушка улыбнулась леди Бланке, согласно покачав головой.
– Я думаю, вы пугающе правы, – согласилась принцесса. – Теренийское платье – действительно малость из того, к чему мне стоит тут привыкнуть. – «Один принц чего стоит с его чудовищными выходками!» – в последнее время навязчивый образ этого варварского наследника слишком часто возникал в светлой головке эльфийской принцессы. Он как будто был воплощением всего ужасного, дикого, неприятного и чуждого, того, что встретила девушка здесь. Она, правда, покрывала этот образ непробиваемой стеной самых разных, не очень лестных эпитетов: привык принц общаться со своими дурно воспитанныи девицами, несдержанный варвар, а теперь считает для себя возможным так обращаться с ней?! Принцессой мудрейшего народа?! Лилит все еще не простила наследнику его позорную выходку под вишней, что, однако, не мешало девушке поминать Штефана и в суе, и без неё.
  Вот и сейчас, рассматривая пёстрые каталоги и великолепные ткани, да бусы, да жемчуг, девушка не смогла избавиться от отвратительной мысли, что стоит попробывать быть великолепной в этих… странных теренийских нарядах, чтобы Его Высочество принял принцессу за великолепную, прекрасную… равную. За желанный идеал теренийской красоты (хотя в усыпальнице она видела его желания), потому что идеалом эльфийской красоты она уже была. А леди Бланка была так ненавязчиво учтива и приятна, что девушка вполне искренне улыбнулась ей и даже позволила себе в её присутствии поправить спадающие на грудь пряди волос.
– Пожалуй, леди Бланка, я смогу довериться вашему вкусу в теренийской моде. Ведь он великолепен, вы прекрасно выглядите, – Лили не польстила, ей действительно нравилась эта легкая, сдержанная, но волнующая красота, не имеющая ничего общего с вульгарностью, которой грешат многие придворные дымы. – Я очень рада, что вы пришли мне на помощь в этом… – немного растерянно и тихо проговорила девушка и чуть-чуть покраснела, сжав руку леди, а потом снова вернула внимание каталогу. – Вы правы. Это могло бы подойти, оно не столь… волнующее, – тактично и политкорректно выразилась принцесса, хотя на языке вертелось совсем другое. – Я очень надеюсь на вашу помощь с этой деталью туалета до свадьбы… - как бы Лилит не желала вообще в принципе отменить эту свадьбу, опозириться на ней, упав в обморок, или имея вид побитой собаки ей не хотелось еще больше. Блистать, так блистать, затмевая всех принцевых шааа… шальных подруг, которых он имел неосторожность пригласить на свадьбу! – «Да будь он!... ну хватит уже о принце, надоел».

Ткани были просто великолепными. Эльфийская принцесса, привыкшая к чудесным материям, дорогим камням и хорошему вкусу при королевском дворе, не могла налюбоваться на те самые сокровища, которые так щедро подарила девушке леди Бланка. Девушка с удовольствием улыбалась прекрасной леди, и хвалила ткани, подхватывая ниспадающие складки на ладони и накладывая их на своё платье, как делают почти все девушки, чтобы оценить. Несобранные сейчас в косы светлые волосы чуть завитыми прядями падали на ткани, и эльфийское высочество лучилось мягким, искренним удовольствием.
– Этот едва-голубой прелестный! – пролепетала Лили, поглядывая своими чистыми, голубыми глазами на леди Монтанари, которая подносила отрезы к её лицу, с чувством невысказываемой, но всем понятной благодарности. Чужая принцесса была благодарна своей, так неожиданно появившейся, наставнице, которой не стоило объяснять, почему великолепный шифон был прекрасен и радовал глаз, но платье из него было верхом смелости даже для легкомысленной, по мнению батюшки, Лилит. Леди как будто читала мысли (а, может, оно так и было в действительности?), от того разговаривать с ней и смотреть на неё было легко и приятно. Жемчужине эльфийского народа неудобно было говорить, что она смущается примерять какие-то вещи и думать о каких-то вещах, потому вежливый и тактичный подход леди принцессе очень нравился.
  Я была бы рада… если бы леди Бланка вошла в мою свиту… - мягко улыбнувшись, подумала девушка и заскользила пальцами по приглянувшейся материи, когда солнечная леди снова заговорила. Тон был мягкий, а общее благодушное настроение и расположение не позволили в вопросе почувствовать что-то неприятное или для самой себя опасное. Хотя при теренийском дворе девушка делала вид живой, веселый и не обремененный проблемами, да сомнениями; о платьях беспокоиться на людях можно. Это вообще единственное, о чем можно было беспокоиться здесь открыто, оправдывая нет-нет, да проскальзывающее озадаченное выражение. Лилит подняла златокудрую головку на леди Монтанари, задумчиво посмотрев на неё. О чем вы хотите узнать, леди Монтанари?.. Вопрос был по-человечески простой, но они ведь не простые люди, да?..
– Тяготиться чем-то при столь великолепной дворе было бы сущей неблагодарностью, – тонко улыбаясь,  чуть-чуть обманула девушка, как все настоящие принцессы, и взяла в ладошку несколько жемчужин, чтобы получше рассмотреть. – Лучшие люди теренийского королевства со мной обходительны и учтивы, – проговорила девушка, не то намекая на очаровательных, милых подданных двора, с которыми её уже познакомили, не то явно высказываясь, что все остальные грубияны с тростью, мужланы в короне и невоспитанные безобразные девицы не имеют никакого отношения к так называемым «лучшим людям теренийского королевства». – Я всем довольна. Единственное, – поспешно проговорила принцесса, чтобы оправдать непрошенную слишком долгую задумчивость во взгляде, – письма писать совсем не то, а я не могу о всех чудесах, – о даа, о всех странных чудесах, сказках и чудовищах, – которые здесь происходят, рассказать брату… Очень жаль, что сейчас он нужнее батюшке в столице, – с неприкрытой обидой проговорила девушка и оставила жемчужины в покое, вернув их к остальным, а ладони сцепив в замок. После всех страданий, метаний, заламываний рук и уговоров, провожая её к этим варварам он только руку пожал и сказал, – он сказал, что верит в меня, – вслух проговорила это девушка, и только потом опомнилась, чуть резче, чем это было нужно, вскинув голову. Она очень скучает по брату, ей не хватает его мудрости и постоянной готовности защищать младшенькую от всего и всех. Здесь она совсем одна, брат ведь даже на свадьбу не приедет… это удручает, но не должно становиться достоянием общественности. Потому Лилит по-эльфийски улыбнулась, гордо вскинула голову: – он верит в то, что я смогу стать достойной невестой и королевой и осчастливлю вашу великолепную страну.

Леди Бланка сказала, что понимает чувства Лилит, и та подняла на неё голову, взглянув чуть сбоку. Да-да, наверное. Девушка вспомнила, как тепло и ласково леди общалась со своим братом во время той злополучной прогулки в парке, и мягко улыбнулась, подавив в себе чудовищный приступ стыда, который легкой персиковой краской окрасил бледные щеки и самые кончики острых ушей. Если бы Лилит могла, она бы прижала эти ушки к голове и закусила губу, но ушки от природы горделиво торчали вверх, потому пришлось только извиняющееся, но молча посопеть.
Милый граф Арцела и леди Бланка, пожалуй, были единственным чем-то светлым и теплым в этом варварском королевстве, что-то, что не вызывало моментального отторжения и желания тут же сделать шаг назад и спрятать руки за спину.
– Да, я это понимаю, – она действительно умом понимала, но чувства… Что с ними делать, с чувствами? – Мы ведь всегда были очень дружными, – девушка улыбнулась, скользнув взглядом по солнечной леди Бланке, по её рукам, а потом еще ласковее улыбнулась, подняв глаза на её лицо. – Вот как вы с вашим милым братом, ведь я не ошиблась, вы с милым графом Арцелой брат и сестра? Это так великолепно! – грусть из голоса ушла, Лилит почти забыла о прекраснейших тканях под своими пальцами. – Он так трепетно держал вас за руку… – протянула она и на несколько мгновений замолчала, представив под той самой вишней не прекрасную леди с милым братцем, а саму себя, маленькую и счастливую и брата, который сдержанно, но улыбался, не противясь цветам на своей темной голове. Он ведь её любил, свою младшую сестру, да? Он так же держал её за руку и водил по дорожкам сада… – Верно, он вами очень дорожит, – совершенно уверено проговорила девушка, как-то нехитро и, может, даже совсем не мудро полагая, что если брат этой солнечной, загадочной и доброй леди так трогательно относится к ней, то брат Лилит её тоже любит. Эта мысль надеждой отражалась на еще больше побледневшем лице принцессы. – Конечно, ведь иначе и быть не может, ведь не может же быть так, чтобы братья не любили своих сестер. Ваш брат любит вас. Это видно. А мой брат любит меня, – она кивнула самой себе и отошла к окну, прислонившись плечом стене у окна и сложив руки под грудью своего все еще скромного, эльфийского, сейчас казавшегося почти домашним, платья. Солнечный свет, пробиваясь сквозь изящно кованные стены небольшой террасы перед покоями, причудливыми узорами падали на платье, а солнечные лучи путались с прядями распущенных волос, сбегали по ним и прятались бликами среди чуть закручивающихся кончиков. – Но разве нельзя, прощаясь, говорить что-то… Ласковое? Мы ведь можем и не увидеться больше. Он станет великим, прекрасным королем своей страны. Я это точно знаю… А я стану королевой чужой страны, которая меня так гостеприимно приняла, мы живём по разные стороны теперь. Я переодену платье, заплету косы на ваш манер… а он будет «верить» в меня, и «веря» в меня и мое место в Терении через несколько лет узнает, пожалуй, только по форме ушей. Они у нас одинаковые. Леди Бланка, – Лилит неожиданно повернулась, и тень расчертила светлый лик эльфийской принцессы, как мрачные мысли, которым она неосознанно предавалась все эти недели, но оформились они только сейчас, и заговорила она о них только теперь. Захотелось об этом поговорить именно с этой спокойной, мудрой женщиной. – Леди Бланка… я могу вас спросить об этом… Что сказал бы вам ваш брат, отправляя вас в чужую страну, к чужим людям и зная.. почти наверняка.. почти наверняка зная, что… Что бы он вам сказал? – гордая, капризная и колкая эльфийская принцесса с какой-то призрачной надеждой посмотрела на свою неожиданную, почти неосознаваемую наставницу. Надежда эта не угасала, но Лили почему-то все меньше и меньше казалось, что столь милый и трепетный граф, так ласково держащий свою прекрасную сестрицу за руку, так заботящийся о ней, обронил бы привычное для тех, кто живет при дворе: «я в тебя верю». – Впрочем... это личное, конечно... простите мне мою несдержанность, – девушка склонила голову в знак искренности извинений и вернула взгляд за окно, даже самой себе не признавшись, что ответа она почти боится.

Принцесса внимательно вслушивалась в каждое слово леди Бланки, отвернувшись от окна и вернув ей внимательный взгляд. Искренность сама по себе почти всегда смущает, но здесь и сейчас эльфийская заложница обстоятельств почему-то не ощущала никакой неловкости или смущения. Она чувствовала, что говорят с ней искренне, возможно так, как с другими не говорили.
  Губы девушки чуть дрогнули, но она ничего не сказала, получив тот самый ответ, которого ждала. Да, нельзя представить, что милый граф решил бы разбрасываться любимой сестрицей. Неужели можно было ожидать другого ответа? Но, к удивлению девушки, её это не успокоила. Чем больше леди Монтанари говорила, тем больше Лилит понимала, что они не похожи. Граф Арцела прекрасен, сдержан, бледен, как истинный эльф, но сколь бы принцесса не хотела, он ведь не станет Арданиэлем. И искать в ужом брате черты своего совсем нечестно. Не по отношению к графу, не по отношению к будущему королю Веллиаранира, не по отношению к этой милой леди, на долю которой столько всего выпало. Сколько ей? Лет… восемьдесят? Лилит плохо представляла, как должны выглядеть довольно взрослые, сильные духом люди. Лет на семьдесят пять? Но ведь она выглядит едва ли старше самой Лилит. Неужели всего лишь сорок?! А ведь она по эльфийским меркам совсем еще дитя.
– Иногда иметь в распоряжении почти тысячу лет становится невыносимым, – подумала про себя принцесса, подытоживая почти все, что сказала леди Бланка. – Никто никуда не торопится и думает, что у него в распоряжении еще много-много лет… Сколько же черновиков можно написать.
Леди Бланка тоже говорила об этом. Но Лилит медленно, будто в задумчивости, помотала златовласой головой и выдохнула.
– Нет, – девушка отвернулась от окна, тень витиеватым росчерком ревниво мазнула по бледной щеке принцессы, но та не обратила на неё внимания. – Даже пятьдесят… шестьдесят человеческих лет писать дрожащей рукой черновик? И жить только надеждами на то, что когда-нибудь кто-нибудь умрет... – она изогнула брови: ну нет, леди Бланка ведь не может быть настолько неосторожна, чтобы присоветовать чужой принцессе выждать этот недолгий по эльфийским меркам срок. А то ведь там и до укорачивания срока недалеко… Сидеть на троне и ждать, пока драгоценный жених-супруг уложится в изящный гроб в своем прекрасном кафтане (его, возможно, даже постирают. Еще раз) – может быть и хочется, но разве в этом смысл? Когда… – А ведь этот… – на лицо эльфийской принцессы снова вернулась мягкая, сочувствующая улыбка, – прекрасный союз может помочь Терении вступить в Золотой век… – непременно! С такой прекрасной жемчужиной, как сверкающая эльфийская принцесса. В нее верит её прекрасный народ, и отец, и даже братец, пусть ему будет стыдно за то, что он такой черствый эльфийский крендель, когда Лилит станет прекрасной королевой. – И тогда мудрое правительство, пожалуй, не допустит варварских законов, по которым по-настоящему любящему брату не нужно будет проходить через такие ужасы, чтобы защитить сестру, – уверенно проговорила эльфийка и коснулась того же отреза ткани, что и прекрасная леди Бланка, улыбчиво принимая её веру и разделяя надежду.

Эльфийская принцесса выпрямилась, осветив солнечную леди улыбкой. Конечно она станет гордостью своей семьи. Конечно она станет гордостью своего народа. Никому из нежных эльфиек еще не приходилось сделать то, что сделает она. И как великолепно сделает! Минутное уныние, одолевшее было её прекрасное высочество и окрасившее блистательное будущее в мрачные краски ненависти и одиночества. Лилит не умела долго печалиться, Лилит не могла презирать кого-то или что-то за абстрактные деяния или недеяния, а брата юная жемчужина слишком любила, чтобы поверить в то, что он её просто продал. Без боли. Без сожаления. Без отчаяния. Он сказал, что гордится ею и верит в неё, он это сказал. И как же он будет горд, когда чужое государство признает свою королеву за какие-то пятьдесят лет, и будет верить в неё. Когда прекрасные в своей вечной мудрости эльфы за пятьдесят лет едва ли могут привыкнуть к новому сорту травяного чая, подаваемого на полдник. Лилит безмерно любила свою Родину. Она чувствовала себя воплощением всего эльфийского, а значит прекрасного по определению, и она никогда не откажется от своих корней, никогда не будет прятать за высокими прическами острых ушек. Если брат в неё верит – она способна сделать варварскую чужую страну просветленной своей.
– Это было бы очень мило с ваше стороны, прекрасная солнечная леди Бланка! – искренне проговорила девушка, уже решив для себя, что плакать и отторгать эту, в будущем свою страну, совсем неправильно. Или она не принцесса, в самом деле?! – «Ух ты, будет еще и свадебное путешествие!» – едва сдержала девушка эту мысль, чтобы не воскликнуть, но голубыми глазами полыхнула на леди так, что та, пожалуй всё поняла. И Лилит поняла, что леди поняла, тут же покраснев щеками, да кончиками своих ушей, она даже взгляд отвела в сторону, в тот самый момент, когда графина Монтанари заговорила о Его Высочестве. Ох, как неловко получилось! Она еще подумает, что Лилит теперь краснеет от одного лишь упоминания его имени. Девушка покраснела еще сильнее, совсем отведя взгляд, чувствуя, как многострадальные ушки ее горят-горят, и едва ли не искрами сыпят, которые падают за ворот платья и жаром пробегают по спине. Девушка вдруг засопела от осознания всей неловкости ситуации и невозможности её исправить, а потом и вовсе отвернулась, пытаясь совладать не с чувствами даже, с неловким их проявлением (девушка глубоко дышала и очень заинтересованно разглядывала отрезы ткани). Но чем больше девушка пыталась привести себя в чувство, чтобы графина как бы чего не подумала не того и не о тех, тем громче она сопела и больше краснела
Но, слава всем богам леди Бланка оказалась крайне тактичной леди. Идея выпить чая сама по себе сейчас казалась очень своевременной и спасительной, а уж теренийские сладости и вовсе приводили в восторг.
– В вашей стране просто великолепные сладости, – с готовностью присела принцесса за столик, с большим удовольствием меняя тему и выливая всё удовольствие, на какое вообще была способна, на действительно прекрасные изобретения местных кондитеров. Совсем скоро дама принесла чайные приборы и те самые великолепные сладости. Принцесса отпустила даму, решив поухаживать за леди Бланкой лично. – Ведь вы сегодня моя гостья, позвольте… – улыбчиво проговорила девушка, по-эльфийским обычаям разливая чай в небольшие чашечки. – А ведь я знаю толк в сладком… – решила затеять беседу девушка, уже почти полностью оправившись от охватившей её неловкости. Взгляд снова потеплел, принцесса, изящно одним движением отбрасывая золотисты пряди от плеча, ухаживала за своей прекрасной гостьей, не переставая говорить. – Правда моя нянюшка всегда меня корила за это. «Настоящую леди всегда можно узнать по тому, как она ест, – изобразив строгость на лице и даже выпрямившись, явно тоном своей мудрой нянюшки проговорило дитя эльфийского народа. – Клюнет, как птичка и все. А не набрасывается на еду, как ястреб». Но, нянюшка, – говорила я ей, – а вот Арданиэлю, – леди Бланка конечно знала, как зовут наследника эльфийского государства, это имя не нуждалось в пояснениях, во всяком случае, Лили была в этом уверена, – а вот Арданиэль говорит, что ему нравится, когда у девушки хороший аппетит, – кокетливо проговорила Лили, ей нравилась эта игра самой с собой, она напоминала о доме, о людях, которые были всегда с ней, о том, по чему девушка невыразимо скучала. – Тогда нянюшка хмурилась, ставила руки на бедра, кажется, вот так, – принцесса поставила руки на не очень выразительные бедра, что казалось ей самой несколько вульгарным, и строго взглянула на леди, явно чуть-чуть дразня свою детскую наставницу. – «Одно дело, что благородные господа говорят, а другое – что у них на уме. Что-то я не слышала, чтобы Его Высочество хотели на вас жениться!» – Лилит мягко рассмеялась и, наконец, приземлилась за небольшой столик, здесь то ей никто не запретит есть все эти прелестные сладости. Разве что принц Штефан разделяет мнение нянюшки Лилит и тоже не любит девушек с хорошим аппетитом – Лилит не донесла чашечку с ароматным чаем до губ и взглянула через стол на прекрасную леди Бланку. – Быть может, нам устроить прогулку-пикник? – неожиданно спросила девушка и вздёрнули длинными бровями.