Лебеди неспешно плыли по лазурной глади, затопленной медовыми отсветами солнца. Пейзаж из под тонких девичьих пальчиков рождался осторожно и неспешно. Золотистый диск солнца уже склонился, притянулся, к линии горизонта, осторожно коснувшись багровыми отсветами верхушек деревьев, залив огненным воском небесную гладь.
Стежок, ещё один, осторожно на тыльной стороне затянуть узелок, вытащить уголку из ставшей короткой нити. Перевернув работу, провести пальцами по ровной вышитой глади. Оставалось только вздохнуть, осторожно, едва слышно, скрывая от теней скопившихся по углам эту слабость, эту новую безумную жажду тепла.
Дождь шуршал по карнизам, стучал мелкой дробью в окна. Дом, этот огромный двухэтажный дом, ещё никогда не казался более безжизненным. Кажется, что не только слуги, но и мыши расползлись по углам, кто куда - только бы подальше, только бы не трогали. Свечи дрожат, неверные, словно от страха, каждый раз когда в окно заглядывает ветвистая молния. А следом громовой раскат; оглушительный и содрогающий небо, оставляющий за собой звонкую тишину.
Тихий шелест бумаги привлек внимание. Синева глаз дрогнет в тревоге, взгляд обратиться к фигуре сидящей в широком кресле у окна. Седины в волосах за эти два года стало лишь еще больше, оставило время и пару глубоких складок на лице. Но взгляд цепляется за руку, что лежит на груди на уровне сердца.
- Снова? - Смирительно кротко, одновременно в нерешительности и волнении. - Погода такая... Может всё же лекарства?
Секунда тянется долго, а за ней так же обрывается другая, прежде чем единственным ответом становится сухой кивок. Тревожной птицей: вышитых лебедей в сторону, на невысокий и узкий резной столик рядом с собой, и не медленно и величаво, а едва ли не бегом, к другому, на поверхности которого стоят графин с водой и пара пузырьков.
Наполнив на половину стакан и отсчитав туда семь капель лекарства, Женевьева затравленно оглянулась на скрип кресла и тяжелый и медленный отзвук шагов.
Нет, всё спокойно, он всего лишь пошел на кровать. Видимо, сегодня боль сильнее, более резкая и острая... Ей трудно это представить, у неё нет проблем с сердцем, молодая ещё. Да и хотелось бы надеяться, что никогда и не будет. Это далеко не то, о чем мечтают или чего желают.
Холод пробегает по спине и не исчезает ощущение взгляда в лопатки. Пальцы леденеют и до боли сжимают край стола, последнюю грань, за которую можно держаться, чтобы точно знать, что мир не перевернется и резко не накренится.
"Сейчас или никогда," - Глубокий осторожный вдох, найти у шеи тонкую серебристую веревочку, на которой держится маленькая амфора, крохотное и изящное пристанище для ароматического масла, которое едва ли не выскользает из пальцев.  Серебряной ложечкой, чуть постукивая о стенки стакана, размешивать неспешно лекарство с водой, просто так, для виду, пока над стаканом  другая рука будет держать бесполезную побрякушку, которая лишь для памяти сохранила в себе запах лаванды и шалфея, а сейчас едва расстается с опасными каплями яда.
Осязаемое ощущение подвоха и беды, того, что что-то сейчас пойдет не так, заподозрят, раскроют, обличат. Страх растворялся в крови электрическими искрами едва ли не заставляя выдавать нервозность так поспешно готовую вылиться в неосторожность. Но... Сейчас или никогда. Если она не поможет сама себе, пусть и таким образом, то ей на помощь уже никто не придет.
- Вот, выпей, - собственный голос кажется тихим и слишком звонким в напряженной тишине разрываемой лишь шелестом дождя. Рука едва заметно дрогнет, когда из неё исчезнет неуловимая тяжесть стакана. Останется только опустить глаза, чтобы не наблюдать за каждым новым глотком. Ожидание подвоха исходит уже от себя, предательство может родиться внутри, как и внезапное желание все изменить, переменить роковое решение, раскаяться... Но этого нет. Лишь холод в пальцах и странная пустота мыслей. Так ли должно быть?
Всё закончится. Совсем скоро.
- Побудь рядом, - шероховато и хрипло. В ответ сил хватает лишь кивок. Спокойно вернувшись к столику с графином, Фредерика поставила бокал на его законное место. Заподозрят ли? Если и не сейчас, то когда-нибудь потом? Взяв оставленную вышивку и небольшую шкатулку с нитками, девушка села и изголовья кровати, повернувшись к свету.
Свечи дрожали, предательницы, испив чужого страха. Лебеди изящно изогнули величавые шеи, по лазурной озерной глади разливалось топленым молоком жемчужно-золотое солнце.
Он засыпал медленно и тяжело. Прерывистое дыхание наполнялось сдавленным хрипом, последним предвестником того, что ничего ещё не закончилось. Утонувший в вязкой полудреме, не мог ни уснуть, ни проснуться, чтобы отогнать от себя эти кошмары и видение собственной смерти, склонившейся рядом. Бесполезно кутался в теплый плед, когда холод уже вонзался ножом в легкие. Неразборчивый шепот, как при лихорадке, сонный, растерянный, не совладавший с жизнью. За угасшим дождем дом наполняется тишиной, темнотой, нежилой пустотой, одиночеством, которое бьется огромной бабочкой в сетке замерзших стекол.

Утро прокралось медленно, не спеша, светом проникнув в ткань, попав внутрь комнаты. Сотни живых лучей разбудили, теплом проходя сквозь кожу. Пыль сна ещё оседала на ресницах, прежде чем развеялась дымка и в памяти всплыла ужасающая реальность. Холод и страх, боязнь повернуться, обернуться, увидеть. Холод озябшими пальцами хватает за лодыжки, цепляется к рукам. Всё тело пронзала боль после сна в неудобном положении. Ну надо же... ив се же уснула, над вышивкой, не закончив очередного стежка, сидя на самом краю. Усталость может победить всё. Сердце испуганной птицей бьется в груди. Секунды долгие, вязкие. Поднявшись, Ева неспешно, нарочито аккуратно, разгладила сперва складки на платье и только потом, прижав к груди пяльцы, обернулась. Те же морщины на лбу. Те же черты лица. Закрыты глаза. Можно было бы решить, что он спит. Просто спит. Если бы не эта призрачная, выбеленная бледность.  Перехватив белоснежные пряди, чуть наклониться, ближе. Не дышит.
Выпрямиться, закрыть глаза. Выдох и глубокий вдох перед криком.

Пять долгих дней наполненных суетой и круговертью аляповатых событий, которые хотелось бы сжечь. Крики и слезы. Сотни лиц, половину из которых совершенно не удается узнать. И каждый считает своим долгом с прискорбным или важным видом высказать слова соболезнования. Сухие и никому не нужные слова. Не приехала на похороны и дочь от первого брака. Отец и мачеха прислали письмо, из которого можно было прочитать лишь первое предложение и последнее, остальное содержание теряло какой-либо смысл, раз там не было ни строчки от Мирей. Даже в такой ситуации ей запрещают писать письма. За торжественностью похорон потерялась душа.
Пять долгих дней в настоящих слезах, упиваясь вымышленной, но такой настоящей на вкус, скорбью. Бессонница поселилась в ночи, ломая сновидениям крылья, отступая лишь перед усталостью, на пороге рассвета.
Пять долгих дней. Шестая беззвучная ночь. Поместье вымерло, лишившись всего своего маскарада из печальных или же скупых на эмоции лиц. Прислуга разогнана, остались лишь единицы. Поговаривают, шепчутся, что у юной вдовы нервный срыв... Пусть говорят.  Пусть что угодно говорят, только не трогают пока что. И не выдумывают лишнего и ненужного. Пусть говорят, что их белая госпожа стала слишком бледна и худа. Вымысел. Но пусть верят в то, что видят. А она терпеливо подождет. Ведь теперь всё закончилось. осталось странное оглушающее спокойствие и тишина мыслей, словно это и не она, едва дрогнувшей рукой... Своей рукой. Эта мысль больше не вызывала страха, не приносила с собой холода.
Лебеди, изогнув изящные шеи, ловили на раскрытые белоснежные крылья прощальное золото солнца.

Грустная и суровая правда жизни заключалась в том, что никому старый граф оказался в сущности и не нужен. За всеми этими печальными вздохами, судорожными наигранными неудавшимися всхлипами и массой длинных и долгих речей не было ничего действительно настоящего и искреннего. Оказалась не нужна и она сама, ровно до тех пор, пока все не свыкнуться с тем к кому перешло все состояние и наследство; а уж потом начнется свистопляска. Но ведь... Это звонкое, холодное, колкое и обидное: "Не нужна". И ладно такие же совершенно безразличные ей окружающие, но семья то, отец... Только эта обида на то, как всё оказалась на самом деле и вырвало из странного оцепенения, вызывая на эмоции и слёзы, которых так ждала окружающая публика. Как же ж... Безутешность чужая для них слаще меда, чьи-то слезы, как живая вода. Тема для разговоров ещё месяца на два-три. Не то что гадючник, а целый серпентарий. И после всего этого концерта так приятно было находиться в тишине и спокойствии. Только места себе не находилось. Любая попытка чем-то заняться, чтобы отвлечься, не увенчивалась особым успехом: нити выскальзывали из рук и путались, всё буквально падало из рук, тексты документов оставались неосознанными, как и содержание книг, прочитанные строки которых забывались тут же. Мысли возвращались к тому вечеру, а потом и утру; рисовали яркими красками, так, словно это было вчера, бледное лицо того, кто ещё несколько дней тому назад был её живым супругом. Сожалела ли о содеянном? Нет. Скорее просто не верила до сих пор, что отважилась на подобное. Все казалось, что старый граф жив, просто где-то в отъезде... Хотя были пережиты уже и похороны, но правда о том, что человека просто нет - не желала укладываться в голове. А ведь как-то похоже уже было раньше, только с мамой... Но там дело было более понятное, ведь мать - самый родной, близкий и незаменимый человек. Тогда не верилось ещё очень долго в то, что её больше нет и никогда не будет. Безнадежное на вкус и самое страшное "Никогда". Никогда не обнять, никогда не увидеть, никогда не увидеть улыбки, никогда не услышать голоса и смеха, никогда... никогда. Наверное, Мирей была счастливица, что даже не знала их мамы, ни разу не видела и не помнила о ней ничего, так легче пережить эту утрату. Хотя зарекаться не стоит. Расти без матери тоже ведь не сахар, хоть они с отцом и приложили все возможные усилия. А Граф... Не было этой острой боли в душе по Самуэлу. Но и не укладывалось всё произошедшее в рамках сознания. Словно он так же где-то есть - просто не здесь, уехал... надолго. Но можно, например, писать и получать письма. Или же ждать. Со временем это обманчивое ощущение исчезнет. А пока что нужно с терпением отнестись ко всему тому, что будет происходить дальше.
Лебеди с тех ночи и утра так и остались почти не тронуты. Казалось, что вышивке не будет конца и она никогда не завершится, как не закончатся и эти бесконечные серые дни, однообразные и однотипные, совершенно похожие друг на друга. Всё тянулось бесконечно долго, настолько медленно и лениво, в час по чайной ложке, а то и меньше, что хотелось просто промотать время сразу на пару месяцев вперед. Жаль нельзя, это ведь было бы слишком просто.
Вздохнув и отложив в сторону пяльцы, Ева откинулась в кресле, прикрыв глаза. Снова бессонница. Зачастила она быть гостьей, видимо пока она обманывает грустью и тоской окружающих, умудряется лгать себе в этом не показанном спокойствии. Что-то все равно тревожит, точит, медленно, но верно... Как камень воду. Ожидание подвоха и собственного просчета, хоть и кажется, что все идеально верно и выверено. Мнительная. Просто мнительная стала.
Ночь за окном такая тихая и ясная. Весь дом словно вымер, что монолитный, гулкий и раскатистый бой часов покажется излишне громким. Все поместье покажется в неверном свете луны опасным, тени по углам - оскалившимися, но это там... Воображение будет играть злые шутки только там, за дверьми освещенной уютной комнаты, в которой невозможно ждать опасности.
Вежливый стук в дверь разрывает в клочья весь этот дурман, заставляя выпрямиться, словно натянутая до предела струна, с напряжением вслушиваясь в снова воцарившуюся тишину, не сразу поверив - было или нет? Мерещится? Или в пору поверить в сказки и россказни, а так же приписать себе черту суеверий?
"Глупости", - поднявшись. девушка несколько неуверенно сперва шагнула к двери. Хотелось бы верить, что всё же показалось. Всякое бывает, задумалась, послышалось, ещё что-то... Ночные визитеры представлялись с большим трудом. Прислуга? Та не только стучит, но и окликает, спрашивает позволения войти. Страх... Да, девочка, это именно неосознанный страх, особенно перед всем тем, что ты успела себе мысленно нарисовать за все эти дни, заканчивая самым фантастичным - возвращением графа де Виэйра. Глупая...
Глубокие вдох и выдох. Всё это глупости и не более, выдумки, сказки, воображение и фантазии. Да хоть целое душевное расстройство. А сам мир устроен гораздо проще: есть проблемы и препятствия и есть люди, которые их преодолевают и устраняют. Всё. Ничего лишнего. "Поэтому хватит выдумывать лишнее и ненужное.."
Ещё секунда уходит на эти колебания, прежде чем рука легла на дверную ручку и повернула её. Женевьева была уже готова никого и не увидеть, лишь пустой коридор. Навыдумывала, молодец, но нет. Скользнувшая дорожка света из комнаты осветила стену напротив двери, у которой замер полуночный гость. Незваный.
Юная графиня белоснежным испуганным зверьком замерла на пороге, совсем не титуловано растерявшись. Уж лучше бы ей явился призрак покойного графа, она бы нашлась что сказать, начиная от "невиноватая я", а тут... Таких гостей ей совершенно точно приходилось принимать впервые. Неофициальность обстановки выбила почву из под ног. Не говоря уже о паре других незначительных фактов... Например такая мелочь как то, что ни прислуги, ни охраны в доме нет.
Высокий и темнокожий, и несмотря на стройность, статность, утонченность и даже некоторую словно бы хрупкость чувствовалась та сила, которой никогда не найти в простом человеке. И несмотря на непринужденность позы это сквозное ощущение опасности, собственной незащищенности. На целое поместье не найдется ведь ни одной живой души, которая могла бы прийти на крик, в случае чего... За ожиданием худшего и осознанием собственной внезапной беспомощности Фредерика с сомнением отнеслась даже к улыбчивости неизвестного. Собрав волю в кулак, графиня вернула себе хотя бы внешнюю невозмутимость.
- Чем обязана за незаконное вторжение? - Даже голос не дрогнул, не выдавая то, как душа предательски трусливо нырнула куда-то в пятки, словно там ей самое место. Сердце, кажется, бьется слишком громко, настолько, что даже перекрывает всю доброжелательность и непринужденность старательно вложенные в голос.

Отступать некуда. Сдавленное осознание собственной загнанности в угол в конец отрезвило. Так некстати вспомнились все те метафоричные фразы и сравнения о мышах, которым отступать некуда. Не добавляло сладости в происходящее и то, что в том насколько безвыходная ситуация для неё, виновата она сама же. Обескураживший момент столь открытых фактов произошедшего прекрасно дал понять, что отпираться и убеждать, что её руки не причастными к подобному - тоже глупо. Отступать некуда... Но и прямых угроз пока что не было. Только такой косвенный и тонкий, едва различимый, намек на представителей закона. "Хотя если учесть, как эти представители сейчас не работают..."
- Проходите, - задерживать гостей на пороге, пусть и комнаты - дурной тон. Графиня отступила внутрь комнаты, отходя в сторону, после чего, когда дверь закрылась, скрестив руки под грудью прошла к одному из кресел. - Присаживайтесь.
Доброжелательность и гостеприимство. Все эти правила этикета, простые и такие крошечные формальности дают шанс ещё раз оценить сложившуюся ситуацию, не найти зацепок, обдумать поспешно то, как всё происходит. Наверное глупо было предлагать и в комнату входить, но не глупее было бы пытаться захлопнуть дверь перед  самым носом? Едва ли дверь будет достойной и непреодолимой преградой. Любой не обделенный силой мужчина и так её с петель снимет, а если это наемник, то найдутся, вероятно, ходы и аккуратнее, чем поднятие шума. да и ей бежать со второго этажа не через балкон ведь... Попытка увенчалась бы сломом шеи. Значит пока что это наиболее верный ход - беседа. От разговоров ещё никто не умирал. Пока что...
- Что ж, предыстория для  Вашего визита более чем ясна, господин Джарлакс, - стрельнув взглядом в сторону наемника, графиня так же спокойно продолжила, - но цель? Граф мертв, какие проблемы? Или Вы желаете извиниться за нерасторопность Ваших людей и за то что мне, хрупкой девушке, пришлось справиться со всем самостоятельно? Или мне высказать сочувствием Вам по поводу того, что лучших наемников обгоняют дилетанты? - Прикрыв глаза, осторожно и тихонько промурлыкала.
Терять особо нечего, кроме своей жизни. Если ей тоже заказан билет на тот свет - то сегодня ей точно никто уже не поможет, а так... Кто знает, во что всё может вылиться. Главное только лишнего не сболтнуть, а то в играх с огнем всегда трудно не обжечься.

Отредактировано Женевьева (24-02-2012 17:20:33)

Вот тебе и новая жизнь, детка. А долгожданная свобода смешанная с самовольными желаниями и поступками тревожным колокольчиком звенела у порога, давая понять, что готова безвозвратно куда-то упорхнуть. В чужие руки.
Бегло оглянувшись на устроившегося на подоконнике бандита, девушка тихо хмыкнула на слова о увлечениях. Имеет полное право на любое хобби, в том числе и не безобидное.
- Выгодно? - Скинув балетки, Ева села в кресло с ногами, обняв руками колени и обернувшись к ночному гостю. Когда видишь того, с кем разговариваешь, уверенности в себе было хоть и немногим, но больше, чем от этих разговоров словно с пустотой.
Если за словом "выгода" не учитывать возможный шантаж, то в чем могут найтись для неё плюсы? Скидка на услуги? Так она и припоминать ничего и никому не собирается, как и вводить в привычку посещение чьих-то похорон. Жизнь, конечно, может быть и иначе решит и расставит все по своим местам, но сейчас юная госпожа была более чем довольна сложившимся положением дел. Пока не явился этот остроухий черт, по крайней мере.  А если шантаж, то что? Каковы шансы будут подкупить любителей вести расследования и докапываться до сути, и сколько придется на то, что никто просто не поверит в то, что маленькая леди, молодая вдова, пролившая столько слез по умершему супругу действительно могла его убить? Большинство людей любит верить в то, что видят. А видят все убитую горем девушку с ангельской внешностью и кротким нравом. Но есть и другая категория людей, любители совать свой нос не в свои дела.. Спорно то как всё... Двояко.
- И в чём же будет наибольшая для меня во всем этом выгода? - В любом случае, со временем все, может через год, а может через два, все настолько забудут про старого графа, что уже никому не будет важно, помог ему кто-то отправиться к праотцам или же нет. - Ну и суть вопроса. Вам же результаты моего увлечения нужны...
Это было бы даже не смешно. Вернее. оказалось бы насмешкой.
Хотелось рассчитывать на прямолинейность. Скрывать тут уже особо нечего, по крайней мере она сама - как на ладони.
"Ненавижу такие ситуации," -  Все повторяется и требует решать, и если струсишь, от себя не убежать.
- Чего-нибудь желаете? Фрукты, вино.. - Маска радушной хозяйки останется универсально спокойной, в подобного рода привычках есть своя положительная сторона, ещё бы оно оскомину не набивало со временем.

О наболевшем. И очевидном. Браки по расчету, а заодно и против воли - не секрет, не новость и не редкое явление. Семья теперь, в лице отца и мачехи, Женевьеве не указ, а вот король, которому может стать скучно и он решит поиграть в чужие жизни... Тут не откажешь, если жизнь дорога.
Метко, ничего не скажешь. Но ничего другого или же меньшего от человека, простите, не человека, и главаря преступной группировки ожидать и не стоило. Читать чужие поступки и малейшие действия как по нотам, а потом просто вовремя подтолкнуть к тому или иному решения всего лишь одной фразой...
Казалось бы, о чем тут ещё думать? Согласиться и смело представить как половина возможных проблем будет решаться сама собой. Только вот не каждый день и далеко не каждому таки предложения поступают. Наверное в этом и соль сомнений. Да и этот сбор информации... Нужны будут ведь не все сплетни и слух без разбора; выделить нужное, отобрать зерна от плевел... Со всем этим возиться, находить подходы к тем, кто могут знать больше - нужно ли ей это? Вот только цена того стоит.
Стоило лишь на миг кануть в раздумья и взвешивания, как дроу уже нарисовался совсем рядом. Бесшумно и с чертовской кошачьей грацией. Вздрогнув, девушка выпрямилась, словно это помогло бы отстраниться.
- Хорошо, - несколько натянутая улыбка дрогнула на губах, едва ли не растаяв, прежде чем в хрупкое равновесие вернулась струна спокойствия. Постараться сейчас не обращать внимания на то, что так непривычно, настораживает и от того пугает. Ни в ком из тех, кто её окружали и окружают не было столько скрытой силы и звериной осторожности.
- Всё на честном слове? - Раз за каждым своим сказанным словом и движением ищешь совершенную возможную ошибку, то стоит просто быстрее всё это закончить.
"Честное слово обитает где-то рядом с доверием. Кажется, чего-то определенно не хватает.."
А с другой стороны, если всё на словах, то легче потом будет выкрутить при должном везении, если что-то пойдет не так или всё это заранее обман с некой неизвестной целью. Слишком уж гладко... и неопределенно.
- И каковы гарантии? Не поймите неправильно, - Женевьева отвела взгляд, посмотрев в сторону, - но Вы в силу своего образа жизни и деятельности не вызываете доверия.

[STA]Снаружи так много света[/STA]
[AVA]http://s1.uploads.ru/i/Fcq2X.jpg[/AVA]

Перманентное чувство страха начало утомлять и потихоньку уже складывалась та ситуация, когда просто устав бояться перестаешь столь же остро реагировать на это чувство и само состояние. Хоть этот темный эльф и появился с тем же эффектом, что черт из табакерки, хотел бы убить - давно бы это уже сделал. а не ходил вокруг да около с подобного рода предложениями - это очевидно. И если не считать улыбок и жестов, которые выдавали его знание собственного превосходства в данной ситуации, то можно было бы чуть осмелеть и попробовать более выгодно урвать себе кусок пирога от всего того, что может получиться.
- Клятва - это излишне, - играть с такой странной и довольно непонятной сферой - как магия, будет излишне опасно, как и вообще связывать хоть как-то напрямую с богами. Да и при заключении всех этих договоров нужно настолько не прогадать и не промахнуться, чтобы потом за любым твоим же словом не обнаружилось подвоха. Любую сказанная фраза, трактовку которой дадут под несколько другим углом, может сыграть очень злую, если не смертельную, шутку. Да и непременно найдутся более легкие пути обойти все эти преграды, чем искать подковырки и бреши.
- Пусть минимум официальности станет первым шагом к хоть какому-то доверию, - хотя даже просто говорить о доверии всё равно очень трудно, не то что представить подобное сейчас.
- Только вот... - Спустив ноги и сев нормально и прямо, Женевьева деловито оправила складки, а после потянув время ещё на несколько секунд и выдерживая паузу, собрала волосы и перекинула на одно плечо, открывая шею, - как-то несколько неравноценно выходит..
Пальцы впутались в волосы,  разделив их на три части.
- Нечестно даже. Не вся информация добывается легко и просто, а если кто-то хотя бы заподозрит меня в хоть каких-то связях с группировкой находящейся по сторону закона... плакало моё всё ещё честное имя, - часть общественность вообще не волнует жив старый и ныне покойный граф или нет, других интересует не удастся ли женить на себе богатую вдову, третьим только бы обсуждать вообще всю сложившуюся ситуацию. Никому уже и в голову не придет проверять кто там и в чём виноват.  - А вы мне только помощь и то, если потребуется, - даже мордашку обиженную и недовольную таким положением дел состроила.
- Может предложите ещё что-то? Ради интереса или же мотивации, - если правда о смерти графа и всплывет на поверхность, то там уж как повезет, но лучше, само собой, если не всплывет и канет куда-нибудь не дно реки. Только на положительную мотивацию это никак не походило. - К тому же, информация - самый дорогой товар.

Отредактировано Женевьева (03-08-2012 01:42:54)

[STA]Снаружи так много света[/STA]

- Отлично. - В голосе едва ли не сверкнула холодная сталь, вдова чуть кивнула в знак согласия и подтверждения своих слов. Но слово "доверие" было до этого подобрано не просто так. В том, какая опасная игра могла начаться оно было тем самым связующим материалом, который в один прекрасный момент не даст развалиться всем начинаниям. Досадно, что господин преступник решил это либо проигнорировать, либо просто не знает подобного качества человеческой натуры. Может у эльфов всё как-то иначе устроено?
А пройти по натянутому канату из условностей всё же придется. Как ни крути, но Женевьева не хотела во всей этой ситуации просто остаться кому-то должной. Мнимая свобода действий.
Действия наёмника очевидны и просты. Жизнь в ядовитом гнезде научила читать по глазам и губам, правильно оценивать каждый жест и Бэнр четко дал понять, что она ходит вокруг опасной грани. Ему то всё равно... А вот ей, пожалуй, собственная жизнь должна быть дорога. Но и опускать до покорного лепета или же мольбы оставить её в покое или же обещаний сделать всё, что господин пожелает, графиня де Виэйра не собиралась.
- Вы не считаете, что заключая с кем-то... - Девушка выдержала паузу, в ответ на улыбку на мгновение кокетливо опустив взгляд и выделяя с легким нажимом интонации следующее слово, - сотрудничество, не стоит так открыто намекать на то, что кто-то из нас двоих не в самой лучшей ситуации. - С тихим вздохом она посмотрела снова в сторону, туда, где в лунном свете чуть блестела оправа большого зеркала. - Запугивание и скрытые угрозы не дадут в итоге плодотворного результата.
Ещё несколько раз провела руками по волосам, чуть вплетая пальцы в светлые локоны. Главное все же действовать осторожно. Мягко. Мужчины любят, когда складывается всё так, словно это к ним пришла та или иная мысль и идея, а ещё чувствовать что ситуация полностью и всецело сложилась так только благодаря их решениям; и конечно же, никакого влияния со стороны, что вы. Вспомнился мимолетно снова старый граф. Сухое морщинистое лицо. Его улыбка. Улыбался он, кажется, всегда через силу... И она с ним разучилась это делать искренне и ровно тогда, когда хочется, а не когда нужно.
- Оплачиваться... - выдержав недолгую паузу, девушка выцепила слово из всего того последнего, что было сказано Джарлаксом. - Под оплатой Вы понимаете деньги? Зачем они мне? Или всё же нечто другое?
Вдова обернулась на предводителя, чуть приподняв вопросительно одну бровь, давая понять, что ценность эквивалентная золоту и драгоценным камням мало её сейчас интересует, волнует и заботит.

Она могла сколько угодно упрямиться, противиться и делать вид, что ей абсолютно теперь наплевать на свою судьбу и дальнейшую жизнь в этой золотой клетке. Клетка то осталась, хоть и прибавиться капелька свободы. Можно… Можно делать такой вид, стараясь сохранить независимость, чтобы не дать повлиять на себя сейчас, но… Это ведь было не так. Будь ей на самом деле всё равно – она бы не похоронила старого графа раньше положенного ему срока. Будь ей всё равно – не было бы так горько пятнать себя подобным поступком. Но по себе лить слёзы теперь точно поздно, как и по покойному супругу. Она получила то, что хотела. Она получила необходимую ей свободу для саморазвития, ведь прожигать свою жизнь в пустую купаясь до конца своих дней в роскоши не совсем вписывалось в те планы, которые свивались в белокурой головке.
И хотел того или нет, умышленно он это сделал или случайно, пальцем в небо, угадал... но Джарлакс выбрал верный ход. Заговорив о довольно запретном, он мог заметить, как на миг остановились пальцы, переплетающие длинные пряди волос, как напряглась спина став, что казалось и без того невозможным, ещё ровнее, застыло в скованности движений ожидание на грани почти принятого решения; принятого именно в эту секунду, едва ли не только что, от прозвучавших слов.
Выпутываясь из шелковистых прядей, пальцы сперва неуверенно коснулись подлокотника кресла, в котором она сидела, а потом с силой сжались вокруг деревянной поверхности. Женевьева позволила себе обернуться к наёмнику. Не будь в комнате такой полумрак, не стой он ещё и против света из окна, возможно, это дало бы хоть какой-то результат, можно было понять по мимике, взгляду и жестам насколько он серьезен сейчас. Но не в пределах человеческого зрения увидеть невозможное. Приходилось полагаться на слух. Проходит ещё доля секунды, за которой тянется следующая, затягивая молчание в петлю. Анализировать интонации сложно. Жаль она не эмпат и не телепат, это могло бы многое облегчить в жизни. Хотя для того, чтобы видеть лукавство и ложь в их обществе такие особенные способности и не требовались, лишь внимательность, здравый расчет и трезвая логика.  Но она никогда не общалась с дроу, чтобы знать что-то о представителях этой расы не понаслышке.
«Ва-банк». – В конце-концов, кто не рискует, тот не…
- Это было бы замечательно. – Что конкретно – она не стала уточнять. Сразу соглашаться на что-то одно, когда моно выиграть больше… Видимо, предводитель Брэган находит в этом большую выгоду, чем простые слухи, раз всё ещё здесь и тратит на неё время. И она догадывалась, что ещё может оказаться полезным, как преступной организации, так и ей самой.
- Можно иметь сколько угодно средств и возможностей, но есть вещи и носители информации. Которые без посредников не достать… Посредников связанных с преступной деятельностью. – Хватка ослабилась, взгляд стал мягче, исчезли из него те отблески холодной стали, которые присущи людям, готовым едва ли не на всё, для достижения своей цели. Юная вдова де Виэйра даже улыбнулась в ту непроглядную темноту, из которой с ней говорил этот змей-искуситель. Улыбнулась не притворно-сладко и искусственно, как их учат едва ли не с самого детства.